Сотрудники даже немного хихикнули от такого сравнения. Мама подхватила реакцию и перестала плакать. Ей и правда тяжело было без меня. Хоть ее никто и не оскорбляет за случившееся, но особой поддержки никто не оказывает. Хотя в офисе у нее вполне радушная атмосфера. Иначе она бы здесь не находилась постоянно. Мама бы просто не выдержала косых взглядов со стороны своих же коллег. Хотя это и не коллеги, а подчиненные. Все же мама руководитель своей фирмы. Поэтому ей нужно держать руку на пульсе и всегда интересоваться происходящим в делах ее «учеников».
— И правда, чего это я, — слегка шмыгает носом. — Ты, Андрей, иди домой. Дома пирог есть. Покушай. Я тебя каждый день ждала. Каждый день вкусненькое готовила. А когда ты не приезжал, сюда ребятам приносила.
— Ну вот, — с наигранной обидой кривит губы Люся, — теперь мы не попробуем пирога. Андрей, а ты не мог подольше в Москве погулять?! Мы бы тут пока центнер поднабрали.
Люся и остальные хихикают. Это не может не радовать. Я частенько приходил к матери в офис. Хотя мне и не довелось воспользоваться ее услугами. Наверное, это очень хорошо. Но вот всегда здесь видел только улыбающиеся лица. Сейчас здесь все, как всегда.
— Ладно, мам. Пойду. Ты тоже не задерживайся, — пытаюсь откланяться и уйти, но мама выходит со мной из офиса. — Ты чего? — спрашиваю, когда остаемся одни в коридоре.
— Ничего. Просто вышла. Ты иди, сынок, — машет мне мать.
— Хорошо, — ухмыляюсь и иду в сторону лестницы.
— Андрей! — кричит мать вдогонку. — В подвальное помещение загляни только.
Мама кинула быстро и скрылась за дверью, оставив меня в замешательстве. А что там в подвальном помещении? После того, как оттуда съехала… фитнес-тренер — назовем ее так — больше там никого и не было. Но мама просто так бы ничего не сказала. Поэтому иду в подвал. Не интереса ради. Можно сказать, что просто потому что «мама велела». Больно она уж какой-то неестественной была в этот момент. Что-то хотела мне сказать, да не решалась. Надо проверить, что там.
Подвал довольно просторный. Возникшая ностальгия защемила сердце. Услышав шум за дверью в зал, смутился. Кто-то ремонт делает? Жаль. Помню, как я там столько сил и времени оставил… А сейчас это все под откос…
Вхожу. И не верю своим глазам…
— Привет, — тихо здороваюсь, стараясь не напугать.
Но не получилось.
— Ой! — резко оборачивается Катя, попутно уронив какой-то инструмент на электрическом проводе.
Тут же подбегаю к ней, проверяя, не уронила ли она предмет себе на ногу. Я не знаю, легкий он или нет. Но от мысли, что может быть и да, становится не по себе. Мало того, что Катя себе запросто так ногу сломает. Во всяком случае, палец точно. Так еще и по моей вине!
— Все в порядке? — машинально протягиваю руку к ее ногам и смотрю пристально ей в глаза.
— Д-д-да…
Смотрю на инструмент, оценивая вес предмета. Это машинка для снятия старой краски. Довольно тяжелая. Осматриваюсь по сторонам. С трех стен из четырех содрана краска. Судя по пыли на одежде Катерины, ремонт она делает сама. Возможно даже и совсем в одиночку. Смущает меня это? Абсолютно нет. Все вполне нормально и закономерно.
— Ты краску что ли снимаешь? — начинаю разговор издалека.
— Да, — чуть увереннее говорит. — Хочу в новый цвет покрасить. Ярче сделать.
— Зачем?
Меня не смущает тот факт, что ей не понравился цвет стен, которые красил я. Ведь оттенок тоже не я выбирал. Я совсем не понимаю ее присутствия здесь. По моим расчетам она уже должна была в Москву уехать. Но она тут. Да еще и ремонт усердно делает, будто намеревается работать здесь капитально и продолжительно.
— Я сняла это помещение, чтобы открыть танцевальную студию для детей, — объясняет она, говоря со мной совсем тихо. — В городе нет ни одной. А детей много.
— Зачем тебе это? — пытаюсь объяснить конкретнее, что меня смущает.
— Чтобы работать, — совсем уверенно и даже немного с вызовом.
Может быть, Катерину уже достали подобными вопросами. Но я не могу не спросить ее о Никонове.
— А как же Москва? — без претензии и напора. Стараюсь держать лицо и показать свою незаинтересованность.
— Москва стоит. Говорят, что там красиво, — уходит она от ответа. — Ты же знаешь. Сам сейчас оттуда.
Не спрашивает, а утверждает. Понимаю, что мать ей все рассказала. А раз рассказала, то Катя интересовалась. А раз интересовалась, значит, уже не ненавидит мать. Этот факт греет душу, но мне нужна конкретика.
— Никонов передумал жениться? — ухмыляюсь уголком губы.
— С ним я все решу сама, — отрезает. — А пока мне нужно думать о будущем. Нужно начинать работать, а не ждать возможного переезда.
— Понятно, — отвечаю спокойно после выдержанной паузы. — Что ж, — снимаю с себя джинсовку, — давай дальше работать.
Молча беру в руку машинку для снятия краски.
— Сама все снимала? — уточняю на всякий случай, хотя и без того все понятно.
— Да, а что? Не так что-то? — Катерина начинает беспокоиться.