Мой любимый враг

Из меня будто выдернули все жилы, раскрошили кости, и я, как тряпичная кукла без опоры, опустился прямо на пол. Сел, подтянув к груди колени и уткнувшись в них лицом.

В таком виде меня и застал отец. Из ресторана доставки привезли его заказ – он звал присоединиться. Не поднимая головы, я буркнул: не хочу.

– Ну чего ты так убиваешься раньше времени? Димка, от того, что ты останешься голодным, мама быстрее не поправится.

Я ничего не ответил, не пошелохнулся. Отец все еще топтался рядом, а затем неожиданно присел рядом на корточки. Потрепал меня по плечу.

– Или ты из-за той девочки? Что у вас?

Я молчал, чувствуя, как в болезненном спазме сжимается горло. Я молчал, потому что, казалось, если хоть слово скажу – меня прорвет. Я молчал, стиснув зубы, но… все равно прорвало.

Наверное, если бы в ту секунду оказался рядом не отец, а кто-то другой, даже неважно кто, я бы выплеснул всё и на него. Иначе, казалось, меня просто разорвет. Я говорил и говорил. То короткими обрывками, то захлебываясь словами. Я обвинял отца, себя, даже мертвого Вадика приплел.

Наверное, это у меня была истерика. Просто отец, наблюдавший не раз мамины припадки с криками, метаниями, крушением всего, что под руку подвернётся, этого не понял. Решил, что я просто с ним захотел выговориться. И даже пытался что-то отвечать.

– Димка, перестань. Ну, что значит – ты чуть не убил мать? Что за самобичевание? Так сложились обстоятельства. А мама обязательно поправится, и сама тебе скажет, что ты ерунду придумал какую-то. И девочка твоя остынет ещё и всё поймет. На меня, знаешь, сколько раз вот так бочку катили и мама твоя, и Ксюша теперь мозг порой выносит, чуть что не так. Я уже давно смотрю на это сквозь пальцы. И ты привыкнешь. Все они любят концерты устраивать, кто – больше, кто – меньше. Не знаю, пресно им без этих страстей, что ли…

Я снова замкнулся в себе, не слушая его больше. Потому что его теории к Тане уж точно не подходили. Она может быть порой резкой и вспыльчивой, спонтанной и не всегда уравновешенной, но Таня – открытая и искренняя. И если уж она что-то говорит, то так оно и есть. Так она и чувствует. И браслет этот брошенный, пусть он и как злая пощечина, был, в общем-то, просто подтверждением её слов – между нами всё кончено. Я умом всё это понимал, но принять пока не мог.

Однако после этой странной исповеди стало… нет, не легче, но как-то спокойнее, что ли.

После обеда мы снова с отцом съездили в больницу, но повидать маму мне так и не дали.

«Пока рано, – убеждал нас завотделением. – Может быть, завтра…».

А в семь утра нам позвонили из реанимации и сообщили, что ночью мамы не стало.

49

Таня

Я захлопнула за Димой дверь и привалилась к ней спиной. Зажала рот ладонью, чтобы тут же не зареветь в голос, пока он ещё там, в подъезде.

Сердце скакало как подстреленный заяц, врезалось в ребра, истекало кровью. Господи, как больно, как нестерпимо больно. Все силы я потратила на то, чтобы продержаться перед ним, чтобы говорить спокойно, когда на самом деле внутри я просто погибала, разваливалась на кусочки. И под конец все-таки сорвалась…

И вот он ушёл. Внизу хлопнула дверь. Я сползла по двери на корточки и взвыла в голос.

«Что я наделала, что я наделала…», – шептала в ужасе и уливалась слезами.

А затем я отомкнула замок и выскочила в подъезд. Нашла на лестнице, на грязной ступени его браслет. Подняла как самую хрупкую ценность. И вернулась домой.

Нет, я всё сделала правильно, говорила я себе, когда истерика наконец отпустила. Ведь действительно мы оказались в тупике. Никакого выхода у нас не было, только мучиться самим и друг друга мучить. Зачем нужна эта агония? Все равно ничего бы у нас не вышло. Я его матери как кость в горле, что бы Димка ни говорил. И перетягивать его на себя как одеяло– это нечестно и жестоко, в первую очередь по отношению к нему. Я просто его отпустила. Отступила. Сейчас. Потому что позже это было бы ещё больнее.

Да, всё правильно, только почему так невыносимо тяжко. Почему ощущение, что именно я сейчас растоптала и его, и себя, и хоть какую-то надежду… Даже не надежду, наверное, а что-то светлое, что между нами было…

Весь день до самого вечера я места себе не находила. Кляла свой дурацкий характер, плакала, убеждала себя, что так будет в конечном итоге лучше, но сама же в это не верила. Может, ему и будет лучше, не придется разрываться, а каково будет мне? Видеть его каждый день в школе – это же как соль на свежую рану.

К вечеру я все же кое-как успокоилась. Только сердце саднило и ныло, но, наверное, это надолго.

Ну и конечно, я на нервах ждала возвращения отца. Вдруг он опять припрется домой пьяный и буйный? Вдруг учинит мне расправу за попытку побега? Впрочем, сегодня эти опасения не вгоняли меня в леденящий ужас, как накануне. Мне было настолько плохо из-за Димы, что даже страх перед отцом померк.

А пришел он поздно, но трезвый как стеклышко. И это ещё не всё…

Заслышав шум в прихожей, я тотчас напряглась. Отец бродил по квартире, потом заглянул в мою комнату. Я настороженно уставилась на него в ожидании: что скажет?