Мой ломтик счастья

– Ура! – не удержалась от радостного восклицания Арина. – Мы пригласим гостей, всех наших друзей сюда, в наш сад. Пусть они вместе с нами разделять радость, когда я повяжу сегодня вечером на Дереве Спасения триста шестьдесят четвертую розовую ленту, и моя бабушка станет совсем здоровой. А я умею готовить вкусно, меня бабушка этом научила.

Дымок глубоко, почти по – человечески, потянул теплым носом воздух. Он уже чувствовал аромат вкусной еды, его морда весело морщилась от предстоящего удовольствия, а хвост покачивался по сторонам, свидетельствуя о хорошем расположении пса: « Что, мой мальчик, а это впечатляет! Угощать надо на славу. А про меня не забудят?» – глаза собаки с ноткой напряжения смотрели на меня.

Я рассмеялся. Ласково потрепал пса, давая понять, что опасения его не имеют оснований – я скорее сам откажусь от еды, чем оставлю голодным Дымка.

– Почему ты такой веселый? – недоуменно спросила Арина.

– А ты посмотри на Дымка, – показал я на собаку. – У нас появился взыскательный контролер.

– Что ж, не ударим лицом в грязь, – улыбнулась девочка, – доставим удовольствие нашим гостям и Дымку.

Время праздника назначили вечернее, в шесть часов, когда уже прохлада тонкой невидимой пленкой накрывает сад.

Мы с Ариной делали все весело, озорно, просто играюче. Арина предложила готовить гренки с маслом, сыром и солеными огурцами. Это когда тонкие кусочки хлеба обжаривают на разогретом сливочном масле, а затем сверху кладут ломтик сыра и кусочек огурца.

Кухня у нас была простенькая, на свежем воздухе, недалеко от стола. Я соорудил из нескольких кирпичей и камней, собранных в саду, печку. Сверху на кирпичи положил решетку. Собрал сухие ветки, разбросанные под деревьями.

Дымок и здесь выказал себя отменным помощником. Видимо, осознав всю важность дела, он, пригнув морду к земле, только ему понятным собачьим способом, то есть собачьим нюхом, отыскивал сухие ветки, выгребая их крепкими плотными лапами с острыми когтями из – под листьев. Затем хватал добытое в крепкие желтые зубы и лохматой пулей летел ко мне, к очагу. Подбежав, выпускал ветки из пасти и так горделиво поднимал голову вверх, смотря на меня, хозяина, с выражением подлинной собачьей преданности: « Ну что, мой мальчик, а работничек из меня то, что надо. Так и знай: со мной не пропадешь. Я такой же человек, только лохматый и не могу говорить».

Увидев мою улыбку, читая в ней и одобрение и восхищение, разворачивался на месте, как трактор, круто, так что из – под лап летела земля – и вот только вращающийся короткий хвост мелькал уже вдали, Дымок мчался на новый сбор веток.

Арина принесла из дома сковородку. Буханку черного хлеба, банку с огурцами и масло сливочное, сбитое мною вручную из молока моей коровы Маша на деревянной маслобойке, захватил из дома я. И я же разжег огонь в нашей печи, и следил, чтобы он не погас, подбрасывая время от времени поленья – если, конечно, можно так назвать сухие ветки, собранные мною и моей дворнягой. Арина резала хлеб на тонкие кусочки, выкладывала на сковородку кусочки масла, и, когда оно начинало потрескивать, искусно, как взрослая домохозяйка, опускала в разогретую сковородку хлебные ломтики.

Поджаренный хлеб ароматно пахнул, покрываясь золотистой поджаренной корочкой на сковородке, которой ловко управлялась Арина. Дымок сидел неподвижно, не сводя глаз с девочки, вернее, с кусочков обжаренного хлеба, которые она перекладывала со сковородки в тарелки.

Уже несколько раз Дымок жадно втягивал воздух, быстро помахивая хвостом – признак беспокойства. Глаза были широко открыты, в них светились одновременно и радость и мольба: « Ну когда же мне перепадет кусочек? Я же заслужил, вон сколько дров вам натаскал. Ведь без меня вам бы туго пришлось! И вообще, я просто голоден».

– Дымок убежден, что бутерброды мы делаем только для него, – весело произнесла Арина, отправляя очередную партию гренок на тарелку.

От таких слов пес просиял, как хорошо начищенный самовар, издал клич радости, обнажив оба ряда зубов: «Хорошо жить, когда тебя понимают. Конечно, я не против отведать это гастрономическое чудо. Что – то чувствую пустоту в своем животе».

– Нет, нет Дымок, – отреагировал я, видя приподнятое настроение пса. – Гренки не для тебя. То есть, не только для тебя. Надо ждать гостей.

Дымок застыл. Детская обида проглянула в глазах: « Ну вот, как всегда! Работай, трудись, а как вкусненько покушать, то не для тебя!»

Арина не могла удержаться, видя такую грустную фигуру дворняги, прыснула от смеха, и озорно подмигнула собаке: хозяин пошутил, отведаешь непременно гренок.

Затем девочка посмотрела на меня, словно говоря: ну что ты стоишь, соображай, что надо делать. Конечно, я сообразил – все – таки почти десять лет мальчугану.

– Пойду закрою калитку, – ответил я на немой вопрос Арины. – Кажется, ветер открыл ее.

Когда я вернулся, гренок на тарелке поубавилось. Пес тихо посапывал, положив морду на лапы, и долизывая во сне остатки хлеба с губ. Хвост неподвижно лежал – свидетельство покоя и сытого дрема.