Первое, что я хочу сделать — пойти за ней. Извиниться. И вытрясти из нее эту сраную правду, которой добивался. Но следом думаю о том, что девчонке надо дать время остыть.
Может, у нее авитаминоз? Может, с отцом какие-то проблемы… А может, она действительно считает наши отношения ошибкой.
Время покажет.
Глава 22
Кристина.
В последнее время я буквально падаю с ног, засыпаю на ходу и ничегошеньки не успеваю. Головная боль стала практически постоянным спутником. Еще и с Владом поругалась. Так глупо поругалась, из-за какой-то полной фигни. Вот только никак не могла найти в себе силы подойти и помириться. Помириться, значит, рассказать о том, что по-настоящему происходит в моей жизни, а на это я никак не могла созреть. И, как оказалось, на этом проблемы не заканчивались.
Это я поняла, когда вместо будильника в субботнее утро я проснулась от длинной трели дверного звонка. Звонящий вжимает кнопку с такой силой и настойчивостью, что мелодия больно бьет по барабанным перепонкам.
— Кого принесло в такую рань, — бормочу я, откидывая в сторону одеяло и спуская босые ноги к полу.
Этот день я собиралась посвятить учебе. Столько пропусков, сколько я сейчас допускаю, надо перекрывать идеальными знаниями. Да и сессия через пару недель. От этого я просто в ужасе.
Да только все планы ломаются, когда я открываю внутреннюю дверь и выглядываю через глазок внешней. Если до этого момента я надеюсь увидеть там Влада, который пришел мириться, то сейчас я ощущаю, как подгибаются колени.
На пороге моего дома стоят два широкоплечих амбала в черных косухах. Похожие на мужиков из фильмов, именно так изображают коллекторов из девяностых. И плевать, что эти самые девяностые я задела только краешком детства, о таких ребятах снято немало кино. Так что я сразу понимаю — ко мне пришли проблемы.
— Чем могу помочь? — стараюсь спросить ровным голосом, но тот предательски дрожит.
— Якунина Кристина Алексеевна? — глубоким голосом интересуется один из незваных гостей.
— По какому вопросу? — вот в такие моменты я начинаю жалеть, что живу одна. И речь даже не столько о мужчине, я ведь могла и собаку завести! А сейчас придется только кактусом от мордоворотов отмахиваться.
— Мы от Алексея Станиславовича, — произносит второй. — Вы откроете дверь, или мы будем весь подъезд извещать о цели нашего визита?
Я вздыхаю, прекрасно понимая, что ни один бандит, каким бы придурком он ни был, не станет прикрываться именем моего отца.
— Так по какому вопросу? — повторяю я, открывая дверь.
Они слаженно шагают внутрь, с трудом протиснувшись в проем и, не сговариваясь, проходят по коридору вглубь квартиры. Прямо в обуви. Но рассказать о том, что прямо сейчас всучу им ведро с шваброй, я не успеваю.
— Кристина Алексеевна, вы одна?
Странный вопрос от двух ворвавшихся мордоворотов, ничего не скажешь.
— Что вы хотели? — повторяю я.
— Вам пора собирать вещи, — извещает тот, что потемнее. — Вы можете забрать с собой то, что поместится в чемодан. Мы пришли, чтобы выселить вас.
Эм-м-м…
Кажется, время попросту замирает, а я только глупо улыбаюсь, не веря тому, что услышала.
То есть как выселить? Это еще что за первоапрельский розыгрыш? Как-то запоздали они с этим. Или не дотянули.
— Это шутка? — наконец отмираю я и выдыхаю этот вопрос.
Голос звучит жалко. Я прекрасно понимаю, что если отец прислал их, не приехал сам, то это никакие не шутки. Якунин старший вообще не знаком с таким словом, как “юмор”. Особенно, когда кто-то не хочет выполнять его условия и требования.
— Никак нет, Кристина Алексеевна, — выдает свое прошлое одним ответом тот, что посветлее. — Алексей Станиславович отправил нас к вам на переговоры.
— Переговоры? — злость берет верх. — То есть он не смог сам приехать или позвонить дочери, чтобы сообщить о том, что вышвыривает ее на улицу? Я правильно понимаю?
Тот, что потемнее, отводит взгляд. Светлый смотрит прямо на меня, а потом проговаривает:
— Мы не вправе обсуждать приказы.
— Прекрасно, — я встаю в позу, — вот только эта квартира подарена мне на двадцатилетие. Я могу жить тут столько, сколько я захочу.
— Не можете, — меня будто пытаются убедить, что я не баран, — все куплено и оплачено на деньги Алексея Станиславовича, зарегистрировано на него же. Он позволил вам только чемодан с нужными вещами забрать.
Позволил! Позволил…
Это слово звоном раздается где-то внутри меня. Точно там же, где ломается и без того жалкие крохи теплых чувств к отцу.
Блокировку карт я еще могла понять. Даже простить. Все же, чтобы научить плавать, бросают в воду. Так и тут, только бросили меня прямо в жизнь. Лицом. Но чтобы выставить на улицу… Нет, такого я понять не могла. И принять тоже.
Да только какой смысл спорить? Всегда было так, как решил Якунин. Всегда и без исключений.
А что я? Я смогу жить без его денег. Где жить, это уже другой вопрос. Но я смогу. Он не дождется! Я не приползу к нему на коленях, умоляя о прощении и с просьбами поскорее выдать замуж за Шервуда.