Мой лучший роман

Прямо перед ней стоял Максим. Лицо у него было странное. Словно он видел всю эту ужасную сцену в кустах и теперь хочет что-то Белке сказать, но не решается.

Огурцова попятилась и с рыданиями помчалась прочь. Ее жизнь, размеренная, правильная жизнь, в которой все было так понятно и просто, рушилась у нее на глазах, а она даже не могла подставить ладони, чтобы собрать разлетающиеся осколки.

С бега она перешла на шаг. Слезы застилали глаза, и ей ничего не было видно. В памяти всплывали то зажмуренное лицо Стаса, то застывшая маска лица Максима. В голове стояла звенящая пустота. Было понятно, что прежней Белка уже не сможет быть. А какой ей быть в будущем, она не знала.

Впереди залаяли собаки, и Огурцова поняла, что вышла к поселку. Здесь уже ноги сами принесли ее к дому. Она постаралась пройти мимо маминой комнаты незамеченной, юркнула к себе и упала на кровать.

Утром воспоминания о вчерашнем дне встали перед Огурцовой во всех красках, и ей стало нестерпимо стыдно. Она закопалась в подушки и попробовала ни о чем не думать. Но мысли настойчиво, раз за разом повторяли все события проклятого вечера.

Конечно, во всем виноват Стас. Это же надо быть таким идиотом, чтобы из ее намеков сделать такой вывод! Да она и в мыслях не держала подобной гадости!

Примитив! Горилла! Гоблин! Ничтожество!

Дальше мысли ее смешались в одном слезном потоке.

– Беллочка, тебе нехорошо?

Мама вглядывалась в бледную дочь и не понимала, что с ней происходит.

– Мама…

Огурцовой очень хотелось все рассказать. Как легко ей тогда стало бы. Но как все объяснишь? Что она ничего не хотела, что это глупый Стас ее неправильно понял? А если мама пойдет разбираться и Фролин ей расскажет, как Белка себя вела? Мать ее за это убьет.

– Мама, можно я сегодня никуда не пойду?

– А куда ж идти-то? – удивилась мама. – На речку если только. А там уж смотри сама: хочешь – сиди, хочешь – гуляй. Как все вчера прошло-то? Я что-то не слышала, как ты пришла.

– Хорошо прошло, – спустила ноги с кровати Огурцова. – Ели шашлыки. Танцевали.

Очень хотелось плакать. Прямо здесь и прямо сейчас. А еще страшно хотелось отмотать пленку жизни обратно на двенадцать часов. Тогда бы она вообще никуда не пошла и все было бы как прежде.

Мама еще что-то говорила о том, что она в молодости любила костры, посиделки с гитарой, но слушать все это Белка не могла. Она вновь закопалась в подушку.

Как же ей хотелось кому-нибудь все рассказать, чтобы о вчерашней истории беспокоился кто-то другой, а она преспокойненько отправилась бы на речку или отыскала бы Макса и пошла с ним погулять. О том, что вчера Белка сама прогнала Лаврентьева, и о том, что он мог видеть ее со Стасом, Огурцова и не собиралась думать.

Будильник у нее над головой неспешно отсчитывал секунды. Время ползло, лениво ссыпая минуты в часы.

Тянуло пройтись по улице, но там мог быть Фролин, а встречаться с ним Белка боялась. Когда угодно, только не сейчас. Было стыдно. Она даже не представляла, что можно сказать при встрече.

«Привет! Как поживаешь?»

«Привет! После вчерашнего голова не болит?»

Или лучше так: «Привет! Ты не сильно обиделся, что я так с тобой себя повела?»

Вот бред-то…

Неожиданно Огурцову осенило. Не надо ничего делать самой. Достаточно послать доблестную разведку в лице Катюши Ждановой. Пускай она узнает, что нового творится на дачном фронте.

Дело оставалось за малым – нужно было эту самую Жданову найти. Но, словно чувствуя, что она нужна, за окном показалась Катюша.

– Жданова! – Белка распахнула окно и чуть не выпала на грядки с будущими георгинами.

– Вот ты где! – помахала рукой Катюша и вбежала в калитку.

Огурцова даже обрадовалась появлению подруги. Обычно Жданова ее раздражала своей энергией и жизнерадостностью, прямолинейностью и наивностью. Для нее в жизни все было ясно и просто. Из-за того, что Катюха была еще сущий ребенок, она многого не понимала, принимая жизнь не за сложную игру, в которую уже вовсю играла Белка, а за легкую прогулку в парке.

Но сейчас Огурцовой нужна была именно эта легкость и непосредственность.

– Ты куда вчера сбежала? – Жданова забралась на подоконник, заметно потоптав несчастные георгины.

– Голова заболела. – В присутствии Катюши Белка впервые за сегодняшний день вспомнила, что надо вести себя с достоинством, поэтому не спеша села на кровать и откинулась на руки.

– Еще бы! – понимающе заулыбалась Жданова. – Зачем ты пила? Пашка все порывался шею тебе намылить за это, но ты вовремя смылась. Слушай, а разве ты не со Стасом ушла?

Нет, все-таки не зря говорят: «Простота хуже воровства». Катюша со своей прямолинейностью вновь заставила Огурцову вспомнить вчерашний позор. А Жданову несло дальше:

– Ты на него так смотрела, словно влюбилась. Хорошо, Лариска ничего не заметила. Я бы на ее месте обиделась. Как же Максим?

– Что Максим? – встряла в нескончаемый поток слов Белка.

– Он приходил, – весело захлопала в ладоши Катюша. – Сказал, что просто гуляет и случайно вышел на огонь.

Черт, значит, это ей не показалось, значит, Максим действительно был. А если он все видел? Глупо-то как получилось…