Мой лучший враг (СИ)

Накупили пива и чипсов. Сели в машину, волга тронулась с места.

– Кто додумался взять чипсы с крабом? – возмущался Андрей, роясь в пакетах. – Один краб!

– Жри, что есть! – Серега протянул руку и щелкнул его по уху. – Эй, а может ну эту дачу? Там соседи, даже шуметь нельзя… Погнали покатаемся? И куда-нибудь, где можно пошуметь?

– На поле! Поехали на поле!

Андрей резко вывернул руль, я повалилась на Серегу. Рома закряхтел.

– Спокойно, пупсики, – подал голос водитель. – Аварийный разворот.

Волга запрыгала по кочкам. В салоне мы болтались, как мешки с картошкой.

Я открыла окно. Поток ветра хлынул на лицо, приятно охлаждая кожу.

Андрей сделал музыку громче. Я услышала голос Елки.

– Нет, только не Елка! – заныл Антон с переднего сидения.

Андрей еще прибавил громкость. Музыка разрывала барабанные перепонки.

И мы хором заорали слова песни:

– Около тебя мир зеленеет, около тебя солнце теплеет…

Я вытянула руку наружу, чувствуя, как холодные волны ветра плавно огибают ее.

Серега обнял меня за плечи, стал раскачиваться в такт музыке.

Мы неслись по кривым проселочным дорогам, вдоль домов, оврагов и деревьев, машина громыхала, как ящик с инструментами, спущенный с лестницы.

Алкоголь ударил в голову.

В голове – бешеная карусель мыслей: о Стасе, о детстве, об Умке, о том, что произошло сегодня. Я пыталась разобраться со всем этим, остановить эту дьявольскую карусель, но это было выше моих сил.

Я опустила стекло полностью.

– Подержи, – я всунула в руки Сереги бутылку, вылезла в окно, перевернулась другой стороной, ногами оттолкнулась от Сереги, а руками подтянулась за крышу – и села в оконный проем.

– Эй, сумасшедшая! – закричали мне из салона.

Я держалась одной рукой и ногами, а вторую вытянула как можно дальше. Ветер бил по ушам. Лицо замерзло и будто покрылось ледяной коркой. Мы неслись вдоль поля. Вдалеке мелькали дома и деревья. Под нами и вокруг нас – мерзлая черная земля. Я чувствовала запах ветра. Закрыла глаза и представила, что лечу. Из колонок доносился голоса Елки и подпевавших ей мальчишек .

Я закричала – это был пронзительный крик души.

В салоне почувствовалось какое-то шевеление. Из окна напротив высунулся Ромка. Он сел также, как и я. Мы улыбнулись друг другу.

Я протянула руку в салон, Серега понял без слов и вручил мне бутылку.

Мы с Ромкой смотрели друг на друга через крышу.

Я протянула ему бутылку. Он достал свою, мы протянули руки через крышу и чокнулись на середине.

– Держитесь там, – крикнули нам из салона. Я крепче уцепилась рукой за ручку. Волга съехала с дороги и понеслась по кочкам. Остановилась в самом центре поля.

Все вышли из машины. Ромка выбрался наружу. Ко мне сзади кто-то подошел.

– Слезай, самоубийца! – раздался насмешливый голос Тохиного брата.

Он потянул меня назад и с легкостью стащил, как кота с дерева.

Мы встали возле машины. Андрей не стал выключать музыку и фары.

– Ну вы и самоубийцы! – заворчал Андрей, открывая бутылку. Я задумалась: почему пьет водитель? Но не стала спрашивать – наверное, здесь так принято.

Все уже были поддатые. Что-то кричали друг другу, танцевали возле машины.

Одна песня Елки сменялась другой. Антон кричал на Андрея:

– Выруби это дерьмо!

Тот в ответ ему пропел:

– Ах мальчик-красавчик, сколько девушек вздыхает, сколько слез проливают они, глядя на тебя…

Я поставила бутылку на крышу машины, схватила Антона и Серегу за руки, мы обступили Андрея, стали кружиться вокруг него и орать:

– Мальчик-красавчик на папиной машине быстро едет по проспекту городов счастливых, одежда в обтяжку, глаза скрывает кепка, зажата между пальцами с ментолом сигаретка…

Андрей втянулся в игру, поднял вверх руки и стал танцевать в центре круга.

– Блестящие сапожки, бляшка и ремень из кожи, татуировки в цвете, он не смотрит на прохожих…

Рома смотрел на нас со стороны и умирал от смеха.

Песня кончилась, мы остановились отдышаться.

Я взяла бутылку и отпила.

– Выруби музыку! – крикнул Антон брату, – неохота потом с толкача заводить!

Андрей выключил музыку. Стало тихо и как-то неуютно. Но вскоре все стали орать и петь песни уже без музыки, и снова стало весело.

Я взяла новую бутылку – кажется, четвертую.

Два брата что-то обсуждали. Серега где-то шлялся. Мы с Ромкой сели на землю. Наблюдали за братьями.

– А ты знала, что Андрюха в школе тоже всегда считался уепком?

– Нет, не знала, – покачала головой я.

– Но у него причина уважительная. Он головой тю-тю. Вон, видишь, дерганный какой? Это от головы. С рождения у него так. Тоха говорил, в школе на его куртку всегда кто-то сцал. А он запахов не чувствует, придет домой в обосцаной куртке, Тоха орет, что от него воняет, а он так удивленно: «Да? Ничего не чувствую!»

Я засмеялась. Сделала глоток.

Все стало происходить какими-то отдельными вспышками:

Вот Серега ходит вокруг машины, бьет ладонью по пустой бутылке и бубнит себе под нос:

– Ах мальчик-красавчик…

Он будто танцует какой-то ритуальный африканский танец с бубном, чтобы вызвать дождь или грозу.

Вот два брата стоят рядом, шутливо пихают друг друга и кричат:

– Ты че?

– А ты че?