Мой лучший враг

– Умывальник – вон там, только ты его поддерживай одной рукой, а то, когда вода льется, он с гвоздя сваливается, – Серега стал объяснять мне здешние порядки, – а в туалет приходится на улицу чапать. Вот только там досочка одна сгнила, третья по счету от рулона с бумагой, ты смотри, не наступай на нее, а то отправишься в путешествие в запредельную бесконечность…

Я кивнула. Третья досочка от рулона. Я запомнила. Подошла к умывальнику и, придерживая его одной рукой, кое-как умылась и прополоскала рот зубной пастой. Затем присоединилась к мальчишкам и стала лазать под столом и по шкафам в поисках еды. В шкафу мы нашли пару банок тушенки, а под столом – мешок с картошкой.

– Вот и еда! – обрадованно воскликнул Серега. – Сейчас наварим картохи да с тушенкой! М-м-м…

– Голодно, что аж селезенка бьется! – бодро выкрикнул Рома. – Это мой батька любит повторять!

Рома перелил воду из канистры в красную кастрюлю, которую мальчишки почему-то звали дамой.

«Подайте сюда даму!»

«Поставьте даму на огонь!»

«А дама не выкипит, если поставить ее на самую большую конфорку?»

Потом мы быстренько почистили картошку и кинули ее в кастрюлю. Простите, в даму. Когда она сварилась, Рома слил воду, Антон открыл банку тушенки и вывалил ее в картошку.

– Теперь это как-то надо потолочь, – задумчиво произнес Антон.

– А мой батька рассказывал, что в молодости мог сырую картошку раздавить руками! И она у него схлопывалась и становилась как вареная! Сейчас покажу, только я на сырой не умею… – Рома запустил руки в кастрюлю.

– Эй-эй! – запротестовал Антон. – Убери свои грязные руки от нашей дамы! Вон, дама вся покраснела!

Рома обиженно надул губы и убрал руки.

Мы облазили всю кухню сначала в поисках толкушки, а потом перерыли все еще раз, уже ища что-нибудь, что могло ее заменить. Но ничего не нашли. В конце концов для этой цели мы приспособили бутылку из-под пива. Как следует промыв, пустили ее в дело. И вскоре блюдо было готово. Мы с сомнением смотрели на буро-серую массу в кастрюле.

– Выглядит как-то не очень, – сморщилась я.

– Ну, как говорит мой батька, обед брюха не ищет, хлеб за брюхом не ходит! – сказал Рома и стал придвигать кастрюлю ближе к себе.

Мы сели за стол, навалив каждому в тарелку по кучке серой жижи. Все сначала подозрительно смотрели в тарелки, нюхали бесцветную массу и тыкали в нее вилкой. Но на вкус было очень даже ничего.

За едой я возобновила наш разговор, который мы прервали из-за готовки.

– О какой войне вы говорили? – спросила я. Серега серьезно посмотрел на меня.

– Рома рассказал нам про тебя. Что тебе тоже приходится… Убегать. От них. Как и нам. Так что мы все здесь в одной лодке. Война… Несладко нам приходится, запредельно несладко!

– Убегать… От кого? Какая война? – Мне нужно было услышать это от них. Я хотела убедиться. Неужели все здесь – как и я – стали жертвами садистских проделок Стаса?

Наступила неловкая пауза. А потом Серега громко воскликнул:

– Война с падальщиками!

– Койоты, – прошептала я. Стас и его стая. – Неужели их до сих пор так называют?

– Откуда знаешь, что до сих пор? – подозрительно покосился на меня Серега. – Цапа сказал, ты же вроде новенькая в этой школе?

– Я уезжала на три года. А с первого по пятый класс училась в ней.

– Но падальщики появились позже, – Серега стал загибать пальцы, считая года.

– Не имеет значения, – быстро сказала я. – Не хочу даже слышать о Стасе. На время каникул я хочу забыть его имя.

– Ха! Ты что, думаешь, они нападают только в школе? – усмехнулся Рома. – Улица – вот инструмент для воплощения их основных садистских фантазий. Школа ограничивает во многом. А на улице можно спокойно бить, резать, вешать, топить – и никто тебе и слова не скажет. Наш городок маленький, от них негде спрятаться. Они везде достанут.

– Меня пока никто не вешал, – покачала я головой. – Пока что только достают… На стороне. Расклеивают фотографии, распространяют грязные слухи, сплетни… Видео пересылают.

– Еще повесят! – успокоил меня Серега. – Они всегда начинают с этого. С Интернета и телефона. Знаешь зачем?

– Отделить овечку от стада, – вздохнула я.

– Ну, типа того. А нападут они позже. Так что жди.

– Ну, спасибо, успокоил, – усмехнулась я.

– Не переживай, – с жалостью посмотрел на меня Рома. – Сейчас – поздняя осень. Хищники впадают в спячку. На улице они тебя не тронут до самой весны. Пока не стает снег. Могут тронуть только в школе, но то, что они делают в школе, – это цветочки. Ты еще не представляешь, на что способен Стас Шутов.

Я сглотнула. От его слов по телу пробежали мурашки. Серега, услышав последние слова, комично затрясся всем телом, засунул руку за ворот футболки и зачесался.

– У-у-ух, у меня от этого имени и фамилии мурашки бегают и все тело чешется. Скажи это еще раз!

Рома выкрикнул:

– Стас! Стас Шутов!

– У-у-у-ух!! – Серега задрожал и зачесался с удвоенной силой. – Еще!!

– Стас Шутов! Стас Шутов! Стас Шутов!

– У-у-ух! У-у-ур-р-р!!!! – Серега с ожесточением чесал себя всего.

– А ну прекратите фигней страдать, долбокряки! – грубо прикрикнул на них Антон.