Читаем Мой мальчик полностью

Он хотел ему помочь и даже в чем-то уже помог. Но в эту историю с депрессией он ввязываться не желал. Уилл мог мысленно расписать предстоящий разговор по репликам; он звучал у него в голове, как радиоспектакль, и ему не нравилось то, что он слышал. Особенно одно слово, от которого ему хотелось закрыть уши ладонями; оно всегда так на него действовало и будет действовать, пока центром его мироздания остаются телеигра «Обратный отсчет», сериал «С тобой и без тебя» и новые бутерброды в меню «Маркс и Спенсер» [57] . И он не видел никакого способа избежать этого в разговоре, касающемся депрессии Фионы. И слово это было «смысл». «Какой смысл?», «не вижу смысла», «просто нет смысла» (хоть в последних двух случаях и говорится «смысл а», но это все равно считается, потому что смысл выражений «не вижу смысла» и «нет смысла» совсем не в « а»)… Невозможно говорить о жизни, а тем более о возможности ухода из нее, не затрагивая вопроса о проклятом «смысле», которого Уилл и сам не видел. Иногда это удавалось; бывало, сидишь обдолбанный, наевшись грибов, а тут какой-то урод, лежащий на полу, зажав голову между коленками, захочет порассуждать о смысле жизни, и тогда ему просто говоришь: «Да нет в ней никакого смысла, так что заткнись». Но нельзя же так сказать кому-то, кто настолько несчастен и потерян, что готов опустошить целый пузырек с таблетками и заснуть навечно. Сказать человеку вроде Фионы, что смысла в жизни нет, – все равно что убить его; и хоть многое представлялось ему в ином свете, чем ей, желания убивать ее у него все равно не было.

Такие, как Фиона, его бесили. Они портили жизнь всем. Нелегко оставаться на плаву, для этого требуются силы и решимость, а когда такие заявляют, что подумывают, не покончить ли с собой, начинает казаться, что и сам идешь ко дну. Главное, по мнению Уилла, было удержаться над водой. К этому должны стремиться все, а те, у кого есть смысл к существованию – работа, любовь, домашние животные, – они и так держатся на плаву увереннее других. Они плещутся в мелкой части бассейна, и только чрезвычайное происшествие, типа неожиданной волны из волнопускателя, может их утопить. А Уиллу приходилось бороться. Он плавал на глубине, и у него свело ногу – видимо, оттого, что он зашел в воду сразу после обеда, – и ему уже виделось, как, когда его легкие уже будут полны хлорированной воды, ловкий спасатель с выгоревшими волосами и «кирпичиками» на животе вытащит его на поверхность. Ему нужно держаться за кого-то поплавучее; мертвый груз, типа Фионы, ему совсем не нужен. Очень жаль, но такова жизнь. Именно это и привлекало его в Рейчел: она способна держаться на плаву. И сможет удержать его. И он решил пойти к Рейчел.

С Рейчел отношения у него складывались странные, или они просто казались странными Уиллу, чьи представления о странном существенно отличались от представлений Дэвида Кроненберга [58] или того парня, который написал «Осиную фабрику» [59] . Странным было то, что они до сих пор еще не переспали, хоть и встречались уже пару недель. Просто не было подходящего момента. Он был почти уверен, что нравится ей, потому что она вроде бы с удовольствием с ним встречалась и им всегда было о чем поговорить. В том, что она нравилась ему, он был более чем уверен, потому что ему-то хотелось с ней встречаться, быть с ней вместе до конца дней, и всякий раз, глядя на нее, он физически ощущал, что его зрачки расширяются до огромных и, должно быть, смешных размеров. Надо заметить, что они нравились друг другу по-разному.

Кроме всего прочего, когда она рассказывала что-то интересное, у него появлялось непреодолимое желание ее поцеловать, и это казалось ему хорошим знаком – уж точно никогда прежде ему не хотелось поцеловать женщину просто оттого, что она интересна; но она, кажется, начала относиться к этому с некоторым недоверием, хотя, видимо, и не совсем понимала, что происходит. Происходило следующее: когда она с юмором, страстно, живо и необычайно умно рассказывала об Али, музыке, своем творчестве, он медленно погружался в сексуально-романтические грезы. Она спрашивала, слушает ли он; ему становилось стыдно, и он начинал протестовать так сильно, что не оставалось сомнений, что он ее не слушал, поскольку ему было смертельно скучно. Возникало какое-то противоречие: он получал такое удовольствие от общения с ней, что, с одной стороны, у него стекленел взгляд, а с другой, ему хотелось заставить ее замолчать поцелуем. Ничего хорошего тут не было, и требовалось что-то предпринять, но что – вот вопрос. Прежде он никогда не оказывался в такой ситуации.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза