Мой мир

А развитие личинок этих громадных ос, превращение их в куколок и выплод взрослых я не раз наблюдал дома, перенеся сюда с Откоса несколько подходящих «пар» из слившихся почти воедино личинок: худеющей бедолаги «хозяйки» и толстеющей хищницы. Приносил также сюда незараженных личинок носорогов и пускал в банку с ними сколию-самку. Она сразу принималась за дело, после короткой борьбы обездвиживала личинку глубоким уколом жала, и та моментально выпрямлялась «палкой». После этого охотница зачем-то мяла ее жвалами, теребила, да не кое-как, а «от головы к хвосту» и наоборот — смысл этой обязательной процедуры неясен даже для современных энтомологов, а потом уж приклеивала к ней крупное продолговатое яйцо.

…Сейчас, понятное дело, Жучиного Откоса нет и в помине — по обеим сторонам Петровской балки густо настроили дома частники. Не гудят летними ночами ни большие носороги, ни «майские» силены, ни великаны-хрущи, а жаркими днями вместо ни с чем не сравнимых сколиевых эскадрилий — разве что надоедливые мухи да домашние пчелы «берут взяток» с бумажек от мороженого на тротуаре, с объедков фруктов и других «сладостей» неприглядных мусорных куч, высящихся напротив калиток в многодневно ожидании мусоровозной автомашины. Вот и вся современная энтомофауна моей родной улицы…

Сразу за Петровской балкой, к югу с нас, начиналось поросшее сочной травой холмистое плато, которое я уже упоминал под названием «Зеленая горка», уже дави забытое, потому что оно почти все застроено особняками отставных военачальнике и других состоятельных людей. Незастроенным остался лишь небольшой пятачок обнесенный невысокой защитной стеною все, что удалось отстоять археологам, грудью вставшим на защиту от ее временных вандалов-застройщиков хотя бы центра руин Неаполя Скифского, его акрополя. Ведь этот древнейший город исторический памятник мирового значения.

Бывая в отпуске, с грустью ходил я по тому, дважды священному для меня клочку земли, ныне поруганному — там выгуливают горожане собак — и зажатом со всех сторон стремительно растущим городом так, что вряд ли историки и археологи удержат осаду толстосумов-частников, наседающих на акрополь древний через «акрополи нынешние» — горисполкомы, мэрии, а то и минуя их…

Почему эта земля для меня дважды священна? И как историческое место, которому я кровно приобщен, это трудно объяснить вкратце[1] — и как мой первый загородный энтомологический полигон.

Местность эта резко отличалась от Двора и по рельефу, и по простору, и по почве, и по растительности, а значит, и по энтомофауне. Древние руины за два тысячелетия покрыл слой чернозема, толщиной не менее метра, плотно заросшего травянистой растительностью с преобладанием злаков — и тут образовалась Степь.

Вид руин Неаполя Скифского с нашей улицы в 30-е годы. Таким я запомнил его навсегда…

Из бабочек на этом степном плато преобладали сатириды — из семейства бархатниц. Серые, коричневые, пестрые, они нередко имели на крыльях темные круглы пятна с беленькой точкой, что делало эту деталь узора похожей на выпуклый глаз какого-то животного с ярким бликом. Может быть, это служило сатиридам для отпугивания птиц? Как бы то ни было, загадка круглых «глаз» на крыльях бабочек не решена учеными и по сей день.

На яркой зелени неапольских холмов резко выделялись крупные жуки-чернотелки нескольких видов: толстые круглые пимелии и гнапторы; острозадые медляки блапсы вроде тех, что жили в подполы нашего дома, но разных форм и размеров; продолговатые, словно кем-то специально вытянутые, медляки-просоеды и многие другие представители обширного семейства чернотелок. Их всех роднит не только цвет, но и неторопливость в движениях, а главное, герметичность хитиновых покровов: надкрылья слились в сплошной непроницаемый футляр, вдобавок еще основательно подвернутый книзу, и все движущиеся детали их лат точнейшим образом подогнаны друг к другу, как доспехи рыцаря, а сейчас бы я сказал — как скафандр астронавта, вышедшего на Луну. Зачем жукам такая конструкция? А затем, чтобы во второй, засушливой половине лета, когда сочная зелень Степи превратится в светло-желтый сухой скользкий ковер (ребятишки любили по нему съезжать с холмов на фанерках), и со знойного неба неделями не выпадет ни капли дождя, — удержать от испарения влагу, накопленную в теле внутри твердого, герметичного даже в суставах жучиного панциря. Потому чернотелки свободно и неторопливо разгуливали по холмам и низинам Неаполя средь бела дня, не боясь ни жары, ни птиц: многие медляки, застигнутые врагом, выделяют едкую бурую жидкость с резким запахом.

Два «скифских» медляка — Гнаптор и Пимелия.