Мой Мир (СИ)

— Да, есть. Каждый волшебник может ежемесячно сдавать туда часть своей энергии. И тогда, соразмерно сданному, он может пользоваться общими данными, которые когда-либо были загружены туда другими волшебниками. Естественно, согласно собственных сил и разумения.

— Комсомольские взносы, блин.

— Что?

— Ничего. Продолжай.

— Есть и аварийный канал. Например, во время магической войны. Решение о его открытии принимает Большой магический совет школ. Волшебник, пользуясь таким каналом, может во время боя сильно увеличить свой магический запас. Не силу заклинаний, а именно запас энергии, позаимствовав ее у других. Но при этом его жизнь сильно сокращается. Были такие, кто выигрывал битвы, а после победы сразу умирал. Волшебники одного цвета также могут также договориться о постоянном или временном канале между собой. Их может быть любое количество, но для этого они должны встретиться лично.

— А как же школы?

— О-о-о-о, это отдельная история. Согласно древнему договору, каждый ученик школы во время обучения сдает десятую часть своей энергии в фонд школы. Обычно школы являются еще и научными центрами. И преподают в них те, кто хочет стать Белыми. Они делятся своими знаниями с учениками, а на их взносы изучают высшие сферы. Именно поэтому в магические школы берут не всех, а только тех, чьи способности выше среднего. Вот, например, та девочка из переулка будет желанной в любой, даже столичной, а не только этой захолустной школе. Исключение составляют опять же красные — они единственные, кто может подпитываться от чужой боли. Но я что-то не слышал, чтобы красные когда-либо становились Белыми. Вот Черными — да, примеров предостаточно. Ну, и еще — чаще всего в каждой школе создаются собственные каналы связи между всеми бывшими учениками. Есть такая же связь и между школами.

За этими разговорами я добрался до второй крепостной стены, за которой и находился собственно графский замок. Обежав его по периметру, я остановился напротив участка стены, за которым торчала башня с золотым куполом. И над ней явно была магическая аура.

Пользуясь вновь приобретёнными знаниями, я, используя навыки ниндзюцу, забрался по стене наверх. Над стеной с интервалом примерно в пятнадцать сантиметров шли четыре невидимые обычным зрением желтые нити. «Молодец Золотая», — подумал я. Правда, мне не составило труда их преодолеть, не затронув систему сигнализации. Дождавшись, пока часовой, идущий вдоль стены, свернет за угол, я перемахнул стену и кинулся к башне. «Мальчишество», — подумал я и усмехнулся. Далее рывок через открытую поляну, и я в тени стены.

По дороге было еще четыре ловушки, которые я, со своим уровнем желтых знаний преодолел не активировав. Далее подъем по стене — метров пятнадцать, наверное. А вот здесь ошибка — чтобы залезть, мне практически не понадобилось специальных знаний. Кладка настолько выветрилась, что я бежал по ней, как по лестнице. И вот я за окном. Хорошо, что на нем тоже была сторожевая паутинка. Хотя окошко и было приоткрыто. Я тихо забрался внутрь. Честное слово, прямо прослезился. На большой кровати спали, обнявшись две женщины — Зеленая и Золотая. Они лежали не шевелясь, а их ауры, кстати, весьма яркие, ласкали друг друга. Они то сплетались в спирали, то терлись, извиваясь. Потом Зеленая выпустила что-то типа веточки и осторожно проникла внутрь Золотой. Сделав несколько поступательных и круговых движений, она втянулась обратно. Затем из золотого кокона выступил огненный протуберанец. Он, притушив свой огонь до нежно-желтого, повторил внутри зеленого кокона движения веточки.

Вот это да! Девчонки достигли невиданного доселе в этом мире единения. Это не просто ласки, это настоящее. И, подумать только, это огонь и природа! Исконные враги. Хлыст пораженно молчал. Я скинул надоевшую мне до смерти хламиду-монаду, снял Хлыст и как завороженный смотрел на этот танец жизни. Ни оно движение не повторялось. Они были разнообразны, как движение пламени или шевеление травы на ветру. Я не выдержал и решил вмешаться. Очень осторожно, чтобы не спугнуть, я потянулся к обоим коконам своими серыми щупальцами. Аккуратно подсоединившись, я почувствовал совершенно нереальную среди обычных людей любовь, нежность, желание. Желание доставить удовольствие и одновременно отдаться, принять. И еще я почувствовал тоску по мужскому началу. Причем совершенно конкретному. Передо мной мелькали некие их образы-ощущения от проникновения меня в них, от изначального страха, сменившегося, наконец, полным подчинением. Я немного вкачал в них своего серого тумана, и образы стали значительно ярче. Коконы вспыхнули и просто запылали. Толщина проникших друг в друга веточки и протуберанца значительно увеличились.