Мой мир заботится обо мне

Очень мне нравились нунчаки – это хорошее оружие, если уметь им пользоваться, а для этого надо долго тренироваться. Нас специально обучали работе с нунчаками, но, обучаясь, легко себя покалечить и в частности отбить мозги. Поэтому мы – те, кто их имел и хотел сохранить, – начинали в шапках-ушанках (дело было поздней весной, шапки приходилось носить с собой как элементы спортивной формы). Первые учебные нунчаки были сделаны из бамбука – если и попадёшь по себе, то не больно. Учебные по всем размерам совпадали с боевыми, отличие только в весе – бамбуковые очень лёгкие, а в боевые для тяжести залит свинец.

Где-то через полтора года Славик и Боб куда-то пропали, после чего тренировки вёл их главный помощник (в карате – сэнпай) Женя Петухов. Зал мы снимали в конце Чиекуркалнса в 37-й средней школе, куда мне нужно было ехать из Кенгарагса на 32-м автобусе через весь город. Там тренировки проводились три раза в неделю: по понедельникам, средам и пятницам. Но нам этого было мало, и один год мы ещё снимали зал за Двиной по вторникам и четвергам. То есть в тот сумасшедший год мы тренировались по пять раз в неделю.

* * *

В качестве иллюстрации к нашим тренировкам приведу короткую историю про Веню-культуриста.

Я уже не первый год работал в НИИ Планирования. В отделе копировальной техники появился очень накачанный парень по имени Веня – такой шкаф-крепыш, на полторы головы выше меня, в плечах, наверное, в два раза шире, каждый бицепс как моя голова… Он очень гордился тем, что занимался культуризмом. К тому времени карате уже было запрещено, и просто так попасть в группу было практически невозможно. О моих занятиях знали многие, поэтому Веня обратился ко мне с просьбой привести его на тренировку. Я спросил сэнпая Женю, он согласился. И вот я привёл Веню в зал. Всё началось с обычных упражнений на выносливость и силовых, затем была отработка техники ударов руками, ногами, потом серий ударов, и всё это с утяжелителями – к щиколоткам и к запястьям привязывались мешочки с дробью… После чего нам надо было разбиться на пары для спаррингов. Конечно, я встал с Веней, потому что наши «остроклювые» очень рвались поспарринговать с таким рельефным крупным парнем. Я был тих и ласков во время спарринга и практически ни разу не провёл ни одного нормального удара, а потом, когда надо было разбиться на тройки для спарринга «двое на одного», я объяснил примкнувшему к нам бойцу, что Веня новичок и надо быть поаккуратнее. К началу боя тройками он был уже совсем никакой: тяжело дышал, закатывал глаза, и было видно, что человек крайне устал. После щадящего боя втроём тренировка закончилась.

Через недельку я спросил Веню:

– Ты собираешься ещё раз к нам на тренировку?

– Нет, спасибо. Я к вам больше не пойду. То, чем вы занимаетесь, – это вообще не спорт. Когда доходит дело до спаррингов, уже никакого здоровья не остаётся.

– Так это же специально, чтобы мы были усталые и не убили друг друга, – ответил я.

– И откуда только у вас столько сил. Я же видел и понимал, что ты не удары наносишь, а меня практически гладишь, но я уже об атаках даже думать не мог, не то что их проводить…

* * *

Карате в широком смысле, и Сётокан Саши Секста, и потом его крен в кунг-фу, и наконец контактный Jeet Kune Do мне многое дали не только в смысле владения своим телом и нунчаками, но и, главное, воспитали УВЕРЕННОСТЬ. А значит – какое-то другое отношение к жизни и к людям. Занимался я вплоть до защиты диссертации в апреле 1986 года.

Студенческие походы

Звартес

На третьем курсе в начале мая мы пришли на субботние лекции. На улице вовсю бушевала весна, светило и уже ощутимо припекало солнце, на деревьях веселились молодые, яркие, сочные листочки, а мы должны были провести этот сказочный день в пыльных аудиториях, изучая непонятно что и неизвестно зачем… Ромка, я и Ира решили, что правильнее в такой день отправиться куда-нибудь на природу. Ромка предложил поехать на утёс Звартес – их туда водили в поход в школьном возрасте, и он утверждал, что помнит, как добраться. Договорились встретиться через два часа на центральном вокзале, с палаткой, спальниками и в соответствующей одежде. Встретились, сели в электричку, доехали до станции Иерики и потом километров шесть пёрлись через совершенно безлюдный лес. В национальном парке Гауя, на берегу бурной каменистой речки Амата, чуть-чуть не доходя до цели, разбили лагерь – поставили палатку, сложили кострище, бросили вещи – и налегке отправились на утёс. Недолгий подъём, и мы на месте. Потрясающей красоты оранжевая громада из древнего песчаника. Это чудо – геологический памятник, возраст которого определяется в триста миллионов лет. Кем определяется, как определяется – это не к нам, так я потом прочитал во всяких книжках и туристических путеводителях. Очень красивое место.