Мои миры

— Да, и вот так каждый год. Ты старые сказки помнишь? — и, не дождавшись ответа, продолжал. — Там Дед Мороз всегда один. В Новый год я становился молодым и потом старел целый год. Потом мне стало скучно, и я сам себе сделал подарок, хоть это и запрещено. Я загадал, чтобы в новогоднюю ночь я делился на месяцы. Чтобы не встречать праздник одному. Потом к нам пришла девочка за подснежниками. И мы ей помогли. Но с тех пор каждый Новый год я должен делиться на месяцы. Мои внутренние противоречия стали причиной раздора, из-за которого мы каждый год ссоримся.

— Круто! — только и смог я вымолвить.

Дед посмотрел на меня с обидой.

— Нет, извини, дед. Но это действительно круто. И, к тому же, тяжело, наверно. И кто-же вам может помочь?

— Никто, — с горечью ответил дед, — когда сами разберёмся с противоречиями, тогда всё и придёт в норму. Ладно, твоя одёжка подсохла. Давай-ка, собирайся домой.

— А как же…

— Давай, давай.

И не успел смолкнуть его голос, как я оказался снова у ели, а вдали горел костёр, но я знал, что идти в ту сторону мне больше не стоит.

Быстро переоделся в сухую одежду, ещё пахнувшую костром, и осмотрелся. Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Вокруг темень. «Да, у деда проблемы», — подумал я. «Проблемы, проблемы», — прокаркала сидящая где-то высоко ворона. Затем спохватился: «Эх, а дорогу-то надо было спросить»! «Дурак, дурак», — прокаркала ворона и, захлопав крыльями, улетела.

Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Привычный и спокойный днём, ночью он пугал меня. Стволы гудели, стремились вверх и терялись на фоне покрытого снежными тучами неба. Казалось, деревья презрительно смотрели на меня и кружили, кружили, кружили. Несколько раз показалось, что деревья где-то невдалеке перебегали и вставали на пути, преграждая мне дорогу. Я прекрасно понимал, что у «страха глаза велики», но всё равно не мог отделаться от этой мысли. К тому же временами, пугая меня, всё время каркая, мимо пролетала ворона. И в этом карканьи я постоянно слышал: «дурак, дурак». И всё-таки, несмотря на то, что пытался выбраться из леса, забирался в чащу всё больше и больше. Вскоре уже с трудом пробирался сквозь ветви деревьев. Куртка зацепилась рукавом за сучок. Я обернулся, чтобы отцепиться. В это время кто-то сильно толкнул меня в бок. Никого рядом не было, но ветки стали раскачиваться, как при сильном ветре. Они хлестали по куртке, по лицу, сбивали с ног. Я пытался отцепиться, но только всё больше и больше запутывался. Вскоре уже совсем не мог понять, что твориться. Куртка перекрутилась и сковывала движения. Я вырывался изо всех сил. Уже знакомая ворона сидела невдалеке на крепком суку и громко каркала, а мне казалось, что хохотала.

Вдруг разом всё оборвалось. Я оказался на опушке леса. Посёлок спокойно светил вечерними огнями. Детишки катались на санках и на лыжах. Кто-то торопливо спешил домой. А я думал, что время уже за полночь. С опаской оглянувшись на лес, угрюмо смотрящий мне вослед, быстро поспешил к посёлку. Позади глухо каркала надоевшая ворона. Подошёл к стоявшим немного в стороне санкам и поправил на себе одежду. Затем присев на санки, чтобы передохнуть, стал наблюдать за детьми. Смех и веселье стояли вокруг. Однако опять начало холодать. Уже наученный сегодняшним днём, огляделся, но ничего подозрительного не увидел. Только какой-то подвыпивший мужичок катался на санях с запряжённой в них лошадью. Лошадь лениво пробегала очередной круг. Дети с визгом подбегали и цепляли к саням свои санки, а мужик ругался на них. Я ещё подумал, что это мужик в такое время на лошади катается. Ему бы дома у телевизора сидеть. Хоть, впрочем, это не моё дело. Неожиданно лошадь сделала круг побольше, и, зацепив чьи-то санки, сбила меня с ног. Падая, я крепко зацепился за них. Лошадь продолжала бежать, и я крикнул мужику. Но он меня не услышал. Тогда я крикнул ещё громче. Но результат тот же. Тогда я закричал во весь голос и человек на санях обернулся. Я обомлел от удивления. На санях сидел не пьяный мужик, а очень красивая женщина с бледным лицом. Её светлые волосы покрывал иней. Я хотел попросить её остановиться, не смог. Губы замёрзли и не слушались. Тем временем, сани набирали скорость. Женщина, увидев меня, очень удивилась. В этот момент я почувствовал, что могу говорить и, поэтому сразу же крикнул:

— Эй, дамочка, Вы, что совсем одурели?

Услышав мой голос, женщина, казалось, удивилась ещё больше. Тем временем я успел рассмотреть, что за её красотой скрывалась холодная жестокость. Почти белые зрачки обжигали холодом. Драгоценное ожерелье на её шее было состояло из маленьких льдинок, кое-где приукрашенных отборными снежинками. Я узнал её хоть никогда и не видел. Это была королева зимы и снега. Она, своей собственной персоной! «Ну, ничего себе, — страх холодными мурашками пробежал по спине. — Вот вляпался». Тем временем сани стали отрываться от земли, а если точнее от снега. Медлить было нельзя.