Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

Будет ли это самое будущее у него? Переживет ли он надвигающуюся бурю? Может быть, вообще не имеет никакого смысла думать о том, кем ему стать, если все уже предрешено и ему не пересечь рубеж юношества?! Поттер подавил в себе очередной приступ меланхолии, погладил задремавшего Гримма по голове и вновь уткнулся в свои конспекты. Почему–то всегда, когда очень не хочется что–то делать, в голову начинают лезть какие–нибудь «очень важные» мысли о проблемах, которые требовали, немедленного решения прямо здесь и сейчас, и отвлекали тем самым от наискучнейшего занятия.

Мальчик тряхнул головой и решительно встал со своего места, клятвенно пообещав себе закончить домашнее задание чуть позже.

В общей гостиной было шумно. Группка шестикурсников играла в покер, и громко спорила о том, кто из них больше мухлевал. Чуть поодаль от них расположились более тихие шахматисты, которые не замечали происходящего вне доски. Но периодически с их стороны доносились вскрики: «Шах!» или «Шах и мат!».

Сидящие на диванчиках подростки обсуждали статьи в газетах или последние сплетни в школе. По взглядам, которые на него бросали студенты разных курсов, объектом последних пересудов являлся он. Хотя, наверное, Гарри сам подозрительно смотрел бы на того, кто свободно прошел через стену. Поттер до сих пор не понял, каким образом это произошло. Были ли это чары иллюзии, которые скрывали от всех арку, или сам замок помог ему, открыв проход?

После того, как ему пришлось побродить по лабиринту, мальчик почувствовал себя гораздо спокойнее. Ему выпала редкая возможность взглянуть на себя со стороны, словно под микроскопом ученого, и извлечь из всего этого урок. На душе стало легче потому, что ему удалось разобраться в своем внутреннем мире. Как он мог полагать, что люди вокруг него станут воспринимать его таким, какой он есть, если его самого раздирали внутренние противоречия?

Виктора он застал читающим какой–то толстый фолиант. Гарри заглянул Краму через плечо: это была одна из списка книг рекомендованной литературы для изучения Древних рун. Этот предмет выбирали гораздо реже нумерологии. Руны требовались для предсказаний и создания артефактов, реже для некоторых защитных чар. Эти области магического искусства были не слишком популярны и востребованы.

— Привет, — произнес Поттер, устраиваясь рядом с ним на диванчике. — Я хотел тебя поблагодарить за то, что отнес меня в Лечебное крыло. Мое самочувствие гораздо улучшилось, однако все еще приходится пить Восстанавливающее зелье.

— Привет, Демон Дурмстранга, — Виктор широко улыбнулся. — Наделал же ты шума. А за помощь благодарить не стоит, я думаю, ты сделал бы подобное ради любого студента. Тем более твоим лечением занималась госпожа Мягкова.

— Я собираюсь купить ей большую коробку конфет на выходных, когда прибудут торговые корабли.

— Она больше любит белый шоколад и арахис в карамели, — посоветовал Крам.

— Спасибо, — кивнул Поттер. — Мы можем поговорить кое о чем наедине?

Виктор захлопнул книгу и отложил ее на столик.

— Конечно. Обсудим это в твоей спальне или в каком–нибудь кабинете?

— Лучше всего в лаборатории, туда вряд ли кто–то сунется, но сначала нам нужно будет найти Альберта и Эдвина. Это касается и их.

— Хорошо, — согласился несколько удивленный Крам.

Ребята обнаружились в библиотеке. Грегорович пытался объяснить Эрстеду основные приемы убеждения.

— Почему нельзя просто запугивать?

— Потому, что это как минимум глупо. Ничто не заставит человека работать продуктивно и качественно, кроме собственного желания и правильной мотивации! Сила — это явление временное. Завтра кто–то всегда может оказаться могущественнее тебя. Что тогда ты станешь делать? — вкрадчиво поинтересовался Альберт. — Сегодня ловушку ставишь ты, а завтра на тебя.

Эдвин тряхнул головой.

— Страх эффективней, — безапелляционно заявил он.

— Его нельзя использовать вечно, наступит такой момент, когда тебе станет просто безразлично, что будет. Ты просто устанешь и сорвешься. Страх нужно выдавать тоже строго отмеренными порциями, чтобы не переборщить.

— Волдеморт и Гриндевальд никогда не задумывались о дозировках! — воскликнул Эрстед и ударил ладонью по столу.

Альберт нахмурился.

— Конечно, и это было их самой большой ошибкой. В итоге они проиграли. Страх всегда настраивает против себя. Сколько людей предавали их? Сколько сразу же после их смерти тут же отреклись от их взглядов? Они не оставили после себя ничего, кроме кровавого следа в истории. Страх был тем фактором, который держал его последователей рядом с ним. Скажи, хоть один человек пытался освободить из Нурменгарда Гриндевальда?! Нет. Все потому, что его идеи оказались нежизнеспособными, и последователей с ними связывал лишь этот пресловутый страх…

— А боязнь потерять близких людей разве не самый сильный стимулятор? — спросил Эдвин.