Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

Гарри и Снейп сидели в Малой гостиной в креслах и молча смотрели на огонь. Каждый думал о своем. Зельевар медленно потягивал из бокала красное вино. Бутылка, стоящая рядом с ним, была уже практически пуста.

Поттер помнил, что сегодня тридцать первое октября. Он так же прекрасно осознавал значение этой даты в своей жизни. В этот злополучный день умерли не только его родители, погибло и его счастливое детство, и возможность получить свою порцию любви от взрослого человека.

Мальчик взял с собой в поместье фигурки родителей, что подарил ему Эдвин, и собирался проговорить с ними всю предстоящую ночь. Он не знал, каким образом можно почтить их память. Ни с чем подобным ни в маггловском, ни в магическом мире он не сталкивался. Спрашивать опекуна Гарри не рисковал. Слишком уж тот был отстраненным и каким–то потерянным. Его глаза всегда напоминали черные дыры, в которых не было места ничему позитивному или мало–мальски хорошему, но сейчас они казались скоплением всего самого отрицательного, что есть в мире. Застывшими сгустками отчаяния, боли, ненависти, страха и полного отрешения. В них не было ни капли света.

Огонь в камине потрескивал, и Гарри с жадностью пил его тепло, желая прогнать из себя все плохое, все мучающее его. Снейп же сильнее кутался в свою огромную мантию, стараясь удержать в себе свой холод и будто бы отталкивая любую возможность согреться.

Когда вино в одной бутылке закончилось, зельевар открыл вторую и налил себе бокал почти до краев. Это было не совсем правильно по этикету, но, видимо, сейчас Снейпа это волновало меньше всего.

После того, как он выпил еще один бокал, мужчина долго, пристально и не мигая смотрел на мальчика, не отводя от него взгляда своих черных омутов. Будто бы что–то решив, он повернулся к журнальному столику и налил себе еще одну порцию вина. Потом из многочисленных складок своей мантии он извлек волшебную палочку и призвал еще один бокал. Мужчина хмуро осмотрел его, чуть скривившись, наложил чистящее заклинание, плеснул в него немного вина, так, чтобы хватило не больше, чем на пару глотков, и протянул своему подопечному.

Гарри растерялся. Он выглядел совершенно выбитым из колеи. Мальчик нерешительно принял бокал и задумчиво посмотрел на жидкость. Напиток был ничем иным, как вином. Никаких иных добавок в виде ядов или слабительных зелий в нем не наблюдалось.

Снейп же вновь отвернулся к огню. В свете каминного пламени он казался гравюрой, сделанной в готическом стиле. Все его черты были какими–то заостренными, словно он был не живым человеком, а чем–то высеченным из мрамора. Волосы темной завесой периодически падали ему на лицо, пряча его от мира.

Многие, в том числе и Уизли, называли зельевара летучей мышью, но Поттер не был с ними согласен. Ворон или коршун. Снейп был однозначно больше похож на птицу, чем на кого–то еще: большой, мрачный, зловещий, хищный и стремительный.

Гарри осторожно поднес бокал к губам. Он никогда не стремился попробовать алкоголь или попытаться забыться с его помощью. В Дурмстранге у него всегда была такая возможность, даже директор, ничуть не стесняясь, предлагал медовуху, но Поттер старался игнорировать подобное. Сейчас же имелся повод. Не было никакого любопытства относительно того, что будет с ним позже, и как отзовутся в его непривычном к вину организме эти два глотка.

Напиток оказался терпким и кислым. Вкус совершенно не понравился мальчику. По крайней мере, он думал, что многие предпочитают вино из–за вкусовых свойств, а содержание алкоголя было второстепенным. Теперь же он понял всю глупость своих выводов. В принципе, стоило вспомнить ту же водку, которая не могла похвастаться отменным вкусом и сладостью.

Через какое–то время в голове стало легко, а тело, наоборот, отяжелело. Двигаться не хотелось совершенно. Снейпу, видимо, тоже.

Часы на стене размеренно тикали. И в какой–то момент Гарри поймал себя на мысли, что завидует им. Часам не нужно было куда–либо торопиться, о чем–то задумываться, страдать, мечтать, разочаровываться, бояться, думать, предугадывать, надеяться и ждать. Они просто отсчитывают минуты. Им все равно, для кого они считают это самое время, и им без разницы его цена.

Тик–так, тик–так, тик–так…

Очередной бокал опустел и Снейп уже не восседал в кресле, а растекался в нем. Мантия чуть сбилась с одного плеча и из–под нее показалась белая рубашка, поверх которой был надет сюртук.

«Человек десятка одежд» — про себя называл Гарри опекуна. Огромное количество застежек поражало не меньше, чем многослойность одеяний.

Кресло тихо скрипнуло, когда зельевар встал с него и резко сдернул с себя мантию, которая большой черной лужицей упала на ковер. Ее ткань мерцала рядом с огнем, и казалось, это какая–то черная жидкость разлита по полу.

— Жарко, — заметил зельевар с некоторой небрежностью и снова рухнул в кресло.

Вторая бутылка, теперь уже полностью пустая, лежала на столе рядом с первой. Снейп вытянул ноги вперед и теперь задумчиво рассматривал бокал в своей руке, на стенках которого осталось несколько красноватых капель.