Улица Итальянская действительно находится в самом центре, совсем рядом с Русским музеем. Я иду на Итальянскую пешком. От дома дохожу за двадцать минут. Еще издалека вижу вывеску медицинского центра над подворотней Итальянской шесть. Вхожу в подворотню и пересекаю двор.
Во дворе, как в анекдоте, стоит большой шестисотый "Мерседес". Мне на встречу выходит смущенный дяденька в пиджачке, садится в машину и уезжает. Понятно. У врача грузинская фамилия. Грузин лечит крутых. Поэтому-то ему и позволили обосноваться в самом центре города со своей триппконторой.
Девушка-медсестра вводит меня в маленький тесный кабинетик. Посередине стоит стол. За столом действительно сидит грузин. Назвать этого человека врачом у меня не повернулся бы язык, так как его профессия написана у него на лбу. Передо мной сидит профессиональный грузин.
Я осторожно рассказываю ему историю своей болезни.
– Вам надо сделать массаж простаты, – говорит грузин и натягивает на свою толстую волосатую руку резиновую перчатку. Сам он весь тоже толстый и маленький.
– Это зачем же мне делать массаж простаты? – удивляюсь я.
– Надо, – нетерпеливо отвечает грузин.
– Я сам знаю, что мне надо. Мне надо сдать анализы.
– Хорошо, – говорит грузин, – сейчас вы их сдадите. Можете уже вынимать.
Я послушно вынимаю бумажник.
– Нет, не это, – говорит грузин. – Платить вы будете на выходе.
Тогда я вынимаю хуй. Он у меня перепуганный и весь от страха сжавшийся. Грузин берет его в руку и закатывает крайнюю плоть.
– Так, так…
Затем он берет целлофановый пакетик с какой-то штучкой внутри. Разрывает пакетик. Достает штучку. Это длинный пластиковый штырь с жестким щетиныстым ершиком на конце. Грузин вставляет конец с ершиком мне в мочевой каналец, и я чувствую, какая он колючай. Затем резким движением он вонзает его мне внутрь, как кинжал, по самую рукоять. Движение профессионально. Так, наверное, у него на родине режут баранов. Боль адская. Мне кажется, что он насквозь проткнул мне член до самого живота. Я смотрю на него. Он смотрит на меня, потом на свою руку и резко выдергивает свой страшный инструмент. "Зарезали!" – хочется закричать мне. – "Помогите! Убили!". У меня нет ни малейших сомнений, что он меня покалечил. Боль такая, что хочется лезть на стену!
– Больно! – стону я сквозь накатившиеся слезы.
– А как же? – довольно отвечает толстый садист. – Еще дня три, как минимум, а то и дольше болеть будет! Особенно при мочеиспускании. Потом заживет!
С этими словами он специальным пинцетиком отжимает ершик в пробирку, добыв несколько мутноватых капель. На пробирку наклеивает бумажку и ставит на подставку с другими пробирками.
– Все! За результатами – завтра!
На выходе я плачу за прием и анализ немалую сумму – больше тысячи рублей. За результатом действительно можно будет подойти уже завтра. Хорошо, что не надо ждать неделю. Одуревший от нестихающей боли, я бреду к Русскому музею. Под ботинками поскрипывает снег. Смогу ли я теперь после всего этого ебаться, и какие болезни у меня обнаружат?
Выйдя на площадь Искусств, я задираю голову вверх, смотрю в низкое северное небо сквозь черную решетку голых ветвей деревьев, окруживших памятник Пушкину с жеманно откинутой в сторону правой рукой, и тихо молюсь.
Глава 17. НА ВЫСТАВКЕ. СЪЕМКИ НТВ.
В корпус Бенуа пускают только по пригласительным билетам. Очень много детей. Сегодня 22 марта и детские каникулы в самом разгаре. Получается, что выставка к этому и приурочена, чтобы дети могли во время каникул ее посмотреть.
Тема вообще-то детская. Фуршета нет. Друзей и знакомых я тоже не вижу. Выставленные картины почти все известны. Практически все из постоянной экспозиции, просто пособирали по залам и все. Если никого не встречу, уйду.
Автоматически рассматривая картины, переходя от Билибина к Васнецову, я натыкаюсь на Сандру.
– Я теперь работаю в отделе новейших течений, – говорит Сандра.
– А как же твоя учеба? Кажется, ты училась в Европейском университете?
– Моя работа – это что-то типа практики. А в Европейском университете мне все равно делать нечего, там неинтересно. Интересно там разве что только для русских.
– Почему это, – возмущаюсь я, – тебе неинтересно, а русским должно быть интересно? Ты мне это сейчас же вот объясни! Иначе я тебя не отпущу.
– Понимаешь, у русских там другие интересы.
– Это, какие же?
– Во-первых, они получают стипендию, те есть обучение там как бы платное – сто долларов в месяц, но зато есть стипендия, которая двести долларов. Значит, если заплатить за обучение, то останется сто.
– Как все это сложно!
– Но дело не в этом. Там все какие-то хитрые, все чего-то хотят.
По-моему, они идут туда, чтобы что-то поиметь от иностранцев, там обучающихся, особенно девочки, сами при этом не зная, что.
– А может, они все же знают?
– Нет, – говорит Сандра, – есть, например, одна такая девочка
Маша – скользкая, глаза бегают, общаться хочет, а общаться с ней-то и не о чем.
– Ну, ладно, – соглашаюсь я, – ты меня убедила. Прости, мне уже надо спешить, к нам телевиденье в шесть часов приезжает.