Мой-мой

Ксюша приводит с собой тетеньку из Краснодара. Сама Ксюша тоже из Краснодара, а тетенька – это ее знакомая, которая будет делать ей макияж, и помогать одеваться. "И ломать нам весь кайф" – думаю я. Ведь я как раз собирался перейти сегодня к делу. Сколько же можно ходить просто так?

В прошлый раз помешало разбившееся зеркало. В этот раз она приводит постороннего человека. Нет, из Ксюши вряд ли что может получиться. Если не массировать ее плоскую грудь, не накачивать ее гормонами и не заставлять кувыркаться в постели, она так и останется девочкой-кузнечиком, а не станет фотомоделью или хотя бы пусть только девушкой для сопровождения меня на вернисажи и фуршеты.

Нет, с Ксюшей надо кончать. Есть другие девушки. На этой неделе прорезались две мухинки, которых мы с Гадаски зацепили в "Арт-кафе". Одну из них зовут Настя. Это, по-моему, высокая. Она-то и звонит. Говорит, что они хотят зайти в гости, дать советы по внутреннему дизайну. А еще звонит некая Оля, тоже хочет прийти. Желает сниматься в любом виде. А я здесь трачу свое драгоценное время на какую-то Ксюшу, ношусь с ней, как дурень с писаною торбою. Просто невероятно!

Меня спасают австрийцы. Они приходят, когда я уже из последних сил отстреливаюсь от Ксюши, жадно хотящей фотографироваться еще и еще. Как только Йенс выхватывает свою Минольту-автомат, Ксюша в страхе накидывает на себя одеяло, и при помощи краснодарской тетеньки начинает паковать шмотки. Это – победа!

– Глупая, – говорю я. – Дай ему сделать несколько кадров. Он же профессиональный австрийский фотограф. Снимает для крупных журналов. Попадешь куда-нибудь на обложку, прославишься!

Но Ксюша реагирует как-то закомплексованно. Вместе с тетенькой они ретируются, и мы остаемся одни.

– Толстой, мы не можем найти здесь современный дизайн! – возмущенно говорит мне Антье.

– Вы его и не найдете! Весь современный дизайн в этом городе – это моя квартира. Скоро я куплю себе красный диван и буду проводить на нем семинары по дизайну внутреннего интерьера для студенток Академии и "Мухи". Буду оформлять им его своим кожаным карандашом.

– Толстой, у меня есть предложение, – серьезно замечает Антье. -

Ты мог бы работать для нашего редакционного бюро, поставляя информацию из России. Ты знаешь немецкий и у тебя здесь хорошие связи.

– Хорошо, я обещаю над этим подумать. А вы посмотрели уже кафе

"Лаборатория"? Надеюсь, Будилов вам его показал. А "Колобок"?

– Ну, "Лаборатория" – это по дизайну как где-нибудь в Берлине, а

"Колобок" – это как западный фаст-фуд, как "Макдональдс". Нам надо что-нибудь аутентичное, русское.

– Будем искать. Кто ищет, тот всегда найдет. Но боюсь, что современный русский дизайн мне все же придется создавать самому.

– Толстой, ты – циник!

– Кстати, а не пойти ли нам в кафе "Циник"? По дизайну там тоже, как в Берлине, но цены на водку там русские, аутентичные.

Все наши походы по городу в поисках современного дизайна заканчиваются у Будилова грандиозной пьянкой до самого утра. Выпив, Будилов становится говорлив, начинает рассказывать об искусстве и о своих работах, а мне приходится переводить его искусствоведческие тексты.

– Значит, приходит Полинка, это дочка моя, вы ее видели, первого сентября со школы домой. Первый раз в первый класс. "Ну, как знания?" – спрашиваю я, а сам в это время плавки одеваю, хотел в Петропавловку на пляж пойти, погода хорошая была. А она меня за яйца как укусит! Да не Полинка, оса! Она в плавках сидела. Я как закричу, как сниму плавки и хуй Полинке показываю. А она мне на хуй смотрит и понять не может, зачем это я кричу и ей хуй показываю! А я от боли сам не свой. В других обстоятельствах я бы никогда Полинке хуй показывать не стал. Бегу к Фире, она в другой комнате сидела, телевизор смотрела. "Скорей" – говорю, – "Фира, высасывай, меня оса укусила! Да не это высасывай, дура, а жало! Оно там – под яйцами!" После этого я такое просветление от боли получил, что на другой день ос рисовать начал. С тех пор уже семь лет рисую.

Осы у Будилова, в самом деле, достойные. Я сам их люблю. В осах он сумел найти свой стиль и себя самого. Он делает их маленькими и большими, красными и желтыми, на разных форматах и в разных техниках, маслом на холстах и карандашом на бумаге.

У меня есть две работы с его осами. Одна большая, а другая – маленькая. Они стоят у меня в квартире, приставленные к стене вместе с другими картинами и ждут своего часа. Может быть, я повешу их над красным диваном. А, может, мне лучше купить желтый? В последние дни я стал думать о том, что красный цвет будет меня раздражать. Значит, поеду и закажу желтый. Только лень так далеко ехать.

Я вообще не люблю уезжать из центра. Когда я не в центре, меня охватывает паника, и я поскорей спешу в него вернуться. Побывав в каком-нибудь спальном районе Санкт-Петербурга, типа Гражданки или Пионерской, я буквально заболеваю, на меня нападает депрессия, от которой способна вылечить только шестичасовая прогулка по центру. Поэтому я избегаю там бывать и туда ездить.