Мои московские улицы

До сих пор помню специфический запах палат военного госпиталя тех лет. В общей палате, где находился Парусов, было еще десяток тяжелораненых. Иван Александрович лежал, ходить он не мог – нога у него была в гипсе до паха. При встрече он притворялся веселым, шутил, расспрашивал меня о школе, пытался рассказать что-то смешное и всегда просил меня карандашом почесать ногу под гипсом. После этого ранения его демобилизовали.

Хотя я тогда этого не понимал, но посещение госпиталя открыло мне другую сторону войны, о которой в то время было не принято говорить ни дома, ни в школе. Такое соприкосновение с реальной действительностью невольно разрушало наивное, детское представление о войне, как о своеобразной игре взрослых, в которой всегда без потерь и поражений побеждают наши. Громкие объявления по радио о наших победах и поражениях немцев, оказалось, имеют и другую, не очень приглядную сторону, о чем наглядно свидетельствовали многочисленные дяди Вани, лежащие в госпитале. За победы, оказывается, приходится платить человеческими страданиями, а то и жизнью.

Наша коммуналка на Пушкинской

Представительный доходный дом по Большой Дмитровке/Пушкинской 22 был построен в 1904 году по проекту известного архитектора А. В. Иванова, а принадлежал он Московскому товариществу для ссуд под заклад имущества. Приблизительно в те же годы по проекту А. В. Иванова было построено здание гостиницы «Националь» на углу Манежной площади и Тверской. Эта гостиница продолжает функционировать до сих пор. Дом же Московского товарищества для ссуд плотно заполнили коммунальные квартиры советских граждан, не считаясь с первоначальной планировкой жилого здания.

Этот капитальный 7-и этажный дом по своей строительной конфигурации напоминал букву «П», выходя фасадом на Б. Дмитровку прямо против здания Генеральной прокуратуры СССР, стоящего на другой стороне улицы. Боковые крылья дома формировали большой внутренний двор общей площадью метров 60 на 30. Этот двор использовался для хозяйственных нужд дома. В летнее время в одном из его углов сваливали горы угля, необходимого для зимнего отопления дома, а зимой сюда свозили снег, убираемый с проезжей части улицы. Этот двор, конечно, был и основной площадкой для наших игр.

Квартира номер 15, в которой мы жили до войны, и в которую вернулись после эвакуации, находилась на втором этаже левого крыла этого дома, если смотреть на него с улицы. Входной подъезд в эту секцию квартир находился во дворе, сразу налево после прохода через длинную дворовую арку. Окна нашей квартиры смотрели на соседнее здание, расположенное рядом с нашим домом далее по улице. В нем тогда размещалась Академии архитектуры СССР. От Академии наш дом был отгорожен высокой каменной стеной. Узкое пространство между этой стеной и нашим домом формировало так называемый задний двор. Из окон наших двух комнат был хорошо виден двор Академии архитектуры, в глубине которого находился гараж этого учреждения. В 1941 году в него попала немецкая бомба, и он почти все военные годы так и простоял в полуразрушенном состоянии. Сегодня все эти здания отошли к комплексу служебных помещений Федерального Собрания Российской Федерации.

В нашей коммунальной квартире на три семьи приходилось четыре комнаты, а также общий туалет, ванная комната с газовой колонкой для нагрева воды и кухня. Изначально квартира предназначалась для одной семьи – все жилые комнаты, хотя имели выход в общий коридор, ранее сообщались друг с другом. Внутренние проходы между ними заделали на скорую руку, когда сюда в середине 30-х годов прошлого века вселили сначала две семьи. Нам достались две смежные комнаты в самом конце общего коридора, а нашим соседям – семейной паре, Михаил Ивановичу и Анастасии Михайловне – две комнаты в начале этого коридора. В квартире имелся и общий телефон, он стоял на полочке, прикрепленной к стене коридора, и оплачивался путем довольно сложного вычисления индивидуальных расходов по оплате коммунальных услуг между соседями.

Нашей семье из трех человек по принятым тогда меркам, можно сказать, повезло. Мы стали «обладателями» двух комнат: одной – проходной, площадью метров 15, другой отдельной – метров 20. Наши две комнаты разделяла капитальная стена толщиной около метра. В проход между этими комнатами вставали мои родственники во время воздушных налетов немецкой авиации, когда не успевали или не хотели спускаться в бомбоубежище, оборудованное в подвале доме.

Наш сосед, Михаил Иванович, ушел добровольцем в народное ополчение в 1941 году и погиб под Вязьмой. Анастасию Михайловну, как тогда говорили, уплотнили – отобрали одну комнату, куда въехала семья из трех человек: Федор Иванович, бывший областной партийный работник, почему-то преждевременно вышедший на пенсию, его жена Екатерина Георгиевна и сын Алик, студент китайского отделения института Востоковедения. Жили мы с соседями дружно, хотя у трех хозяек на одной кухне иногда неизбежно возникали конфронтации местного значения. Меня взаимоотношения с соседями в квартире мало интересовали.