Мой муж – коммунист!

Он тогда уже начал сдавать морально, я только не понимал еще этого. Он тоже. Считал себя очень ловким, думал, сумеет всех перехитрить. Но его жутко донимали боли, боевой дух в нем был уже не тот, и решение насчет дома продиктовала ему не сильная его сторона, а та, что была надломлена. Думал, что, если пойдет навстречу ее прихотям, это уменьшит трения и так он найдет в ней защиту от черных списков. Стал бояться вспылить, потерять ее из-за какого-нибудь срыва, вот и принялся спасать свою политическую, так сказать, шкуру тем, что дал себя полностью захлестнуть всей этой ее псевдореальности.

Страх. Жуткий страх в те дни мучил всех – недоверие, боязнь разоблачения, тревога, оттого что жизнь и заработок под угрозой. Был ли Айра уверен, что Эва сможет защитить его? Скорее всего, нет. Но что ему еще оставалось делать?

Чего достиг он своим стратегическим искусством? Услышал, что она называет новую пристройку «крылом Сильфиды», и вся стратегия псу под хвост. Эва была на улице, командовала экскаватором: «крыло Сильфиды то», «крыло Сильфиды се», и, когда она появилась в доме, Айра уже опять преобразился. «Ты зачем так говоришь? – спрашивает ее. – Зачем ты называешь пристройку крылом Сильфиды?» – «Да не говорила я этого», – отпирается она. «Нет говорила. Я слышал. Это мы строим не для Сильфиды». – «Ну, она ведь будет там останавливаться». – «Я полагал, что строится просто большая комната подальше от посторонних, новая гостиная, если хочешь». – «Но ведь с диваном же. Вот она и будет там спать – на новом диване». – «Да ну? И когда же это она будет там спать?» – «Ну, когда будет приезжать сюда». – «Но она не любит сюда приезжать». – «Так полюбит, когда мы тут все обустроим уютненько». – «Тогда хрен мы тут что будем делать. Не будет здесь уютненько. А будет хлам и срач! К едрене фене весь проект!» – «Зачем ты так со мной? Зачем ты так с моей дочерью? Что на тебя нашло, Айра?» – «Всё, кранты. Все перестройки, все ремонты отменяются». – «Но почему!» – «Потому что я не выношу твою дочь, и твоя дочь не выносит меня – вот почему». – «Как ты смеешь так говорить о моей дочери! Я ухожу отсюда! Ни на секунду больше здесь не задержусь! Что за нападки на мою дочь! Я не потерплю этого!» Мгновенно хватает трубку, вызывает местное такси и через пять минут исчезает.

Спустя четыре часа выясняется куда. Звонят из Ньютона, на проводе какая-то тетка, агент по недвижимости. Спрашивает мисс Фрейм, он говорит, что мисс Фрейм в данный момент отсутствует, та просит передать мисс фрейм, дескать, она проверила, те два чудесных сельских домика, что они видели, и впрямь продаются, оба как раз подходят для ее дочери, и мисс Фрейм может их посмотреть в следующий уикенд.

Оказалось, что, выскочив вон, остаток дня Эва провела, подыскивая в округе Сассекс летнее пристанище для Сильфиды.

Тогда Айра позвонил мне. Говорит: «Ушам своим не верю. Ищет дом для нее – здесь. Нич-чего не понимаю». – «Зато я понимаю, – отвечаю я. – Как была мамаша клуша, так и останется. Айра, пришло время делать крутой зигзаг».

Сел я в машину, поехал к нему. Ночь провел у него, утром поволок его в Ньюарк. Эва звонила каждый вечер, умоляла его вернуться, но он твердил свое: все, мол, совместной жизни конец, пишите письма, и, даже когда пришло время выходить в эфир со «Свободными и смелыми», все равно жил у нас, только на работу каждый день в Нью-Йорк ездил.

Я не переставал внушать ему: «Ты влип в эту заваруху, как и все кругом. Либо тебя сожрут, либо не сожрут, как и всех. Женщина, на которой ты женат, не защитит тебя от того, что тебе уготовано, что уготовано твоему шоу или кого они там еще задумают придушить. Душители красных настроены серьезно. Долго обманывать их все равно не удастся, даже если будешь жить тройной, четверной жизнью. Будешь ли ты при ней или без нее, до тебя все равно доберутся; без нее даже лучше – а то в тяжелую минуту она только руки тебе свяжет, как бесполезный груз».