Мой муж Лев Толстой

И мне не весело, а трудно жить… И не то я слово употребила: весело, этого мне не надо, мне нужно жить содержательно, спокойно, а живу я нервно, трудно и мало содержательно.

Конфликт в паре? Будем опираться на классификацию профилей брака Вирджинии Сатир.

Профили брака, предложенные В. Сатир, построены на моделях коммуникативных отношений. На основании анализа вербальных и телесно-звуковых признаков она выделяет 5 коммуникативных моделей общения между супругами.

Заискивающий

Слова (согласие)

«Все что ты хочешь – это хорошо».

«Я здесь для того, чтобы сделать тебя счастливым».

Тело (умиротворение) внутри

«Я беспомощен» – выражается в позе грешника с опущенной головой.

«Я ощущаю себя ничтожеством, я без тебя мертв». «Я ничто».

Обвиняющий

Слова (несогласие) «Ты никогда ничего не делаешь правильно. Что с тобой происходит?»

Тело (обвинение) «Я здесь главный» – выражается в позе «статуи с указующим перстом».

Внутри «Я одинок и так несчастлив».

Расчетливый

Слова (сверхрациональные) «Если внимательно приглядеться, то можно заметить изуродованные тяжким трудом руки кого-нибудь из здесь присутствующих».

Тело (считает) «Я спокоен, холоден и собран» – выражается выпрямленной фигурой с поднятой головой.

Внутри «Я чувствую себя уязвимым».

Отстраненный

Слова (неадекватные) Слова не имеют смысла или касаются отвлеченных тем.

Тело (неловкость) «Я нахожусь где-то еще».

Внутри «Никто обо мне не заботится. Здесь мне не место».

Есть другой тип реагирования, который В. Сатир называет «уравновешенный», или «гибкий». Этот вариант поведения последователен и гармоничен: произносимые слова соответствуют выражению лица, позе и интонациям. Отношения открытые, свободные и честные, люди не ощущают унижения чувства собственного достоинства. Этот тип реагирования снижает потребность в заискивании, обвинении, расчете или суете.

9 марта

День сорока мучеников, в детстве моем и детей моих в этот день Трифоновна, наша старая кухарка в доме отца, и Николай, повар в Ясной Поляне, к утру пекли вкусные сдобные жаворонки с черными коринками вместо глаз и с поджаристыми клювиками. И в этом была поэзия. А потом прилетали и живые жаворонки; садились на проталинках, по бурым бугоркам и поднимались к небу с своими серебристыми, нежными песнями. Я любила весну в деревне. Но тогда весна всегда приносила эти радостные, беспричинные надежды на что-то впереди… Теперь же она приносит грустные воспоминания и бессильные желания на невозможное… Ах, старость – не радость!

Вечером мне Л.Н. дал переписывать свой рассказ «Хаджи-Мурат» из кавказской жизни, и я была очень, очень рада, писала усердно, несмотря на боль в правой руке, но мне помешал Сергеенко; потом пришел Дунаев, дядя Костя, приехал брат Степа, Сережа. Много говорили о делах государства, о покупке флота за 90 миллионов. Сергеенко рассказывал, что флот заказан японцами англичанам за 130 миллионов, но японцы не могли уплатить в срок, так как деньги эти получались от Китайско-Русского банка, не выдавшего деньги вовремя. Время контракта было пропущено, и русское правительство предложило 90 миллионов и купило у англичан готовый флот.

Л.Н. ездил вечером верхом к мисс Шанкс переводить на английский язык письмо, написанное им в Америку кому-то. Вообще он много писал писем и тяготился ими[2].

10 марта

Не спала совсем ночь. К утру часа два заснула и встала поздно. Ах, эти ночи! С ужасающей ясностью обнажающие душевное состояние! Я измучилась совсем. Днем опять попадаешь в жизненный водоворот и в нем не опоминаешься. И потом опять ночь без сна и мысли, и муки…

Переписывала с большим удовольствием повесть Л.Н. «Хаджи-Мурат», кавказскую. Я думаю, что это будет очень хорошо: эпическое произведение, надеюсь, без задора и полемики тайной.

14 марта