Мой муж, мой сталкер (ЛП)

— Хорошо. — Я улыбаюсь ему через плечо, но улыбка исчезает, когда я вижу, что он выглядит по-волчьи, его волосы еще более взъерошены, чем обычно. — Мы делаем успехи.

— Это здорово.

— Да. — Боже, у меня так перехватывает дыхание. Наверное, потому, что обычно он уже внутри меня. Предвкушение возбуждает меня все сильнее, еще на градус с каждой проходящей секундой. — В сочетании с пинками и ударами другого человека я как новая женщина.

Кристофер фыркает.

— Женщина? — его открытый рот находится в дюйме от моей шеи. — И все же ты одета как подросток.

— Я?

Я смотрю вниз на свой наряд. Розовая майка, завязанная между грудей, без лифчика, крошечные джинсовые шорты, которые даже не прикрывают мой зад. И до меня доходит, что я натворила. Я оделась как подросток. Вероятно, как способ заставить себя рассказать Кристоферу о фантазиях, которые у меня были. Тот факт, что он заметил, и что его голос похож на гравий, заставляет мои соски болезненно напрягаться.

— Да, ты, — медленно он застегивает кожаный ремень у меня между ног, один конец зажат в кулаке у моего пупка, другой на пояснице — и тянет вверх, заставляя меня со стоном встать на цыпочки. — Я пришел домой и нашел маленькую девочку вместо моей жены.

Хныканье вырывается из моего горла, и я роняю ложку, которой помешивала соус.

— Кристофер…

Это не первый раз, когда мой муж, казалось, читает мои мысли. Когда мы в постели, он знает, чего я хочу, прежде, чем я это осознаю сама. Он знает, когда я хочу переключить канал телевизора или сменить тему. Он знает, когда я нервничаю, счастлива или раздражена. Так что я не удивлена, что он вошел сюда, взглянул на мой наряд и понял, что что-то затевается. Теперь я благодарна ему за интуицию. Мне будет намного легче говорить о том, что у меня на уме, потому что он подталкивает меня к этому. Не оставляя мне выбора.

— Что? — Он сильнее натягивает ремень, прижимая шов моих шорт к клитору, и я всхлипываю. — Ты моя жена или моя маленькая девочка?

Я крепко зажмуриваю глаза.

— Я могла бы быть и той, и другой в разное время…

— Интересно. — Он собирает больше кожи в кулаки, и мне приходится ухватиться за плиту для равновесия, мои бедра начинают сильно дрожать от возбуждающего давления между ног. Ремень даже не двигается, а я уверена, что скоро достигну кульминации. Это неизбежно. Боже, о Боже, о Боже. — Давай предположим, что ты сейчас моя маленькая девочка. Кем это делает меня?

Мое сердце вот-вот выскочит из груди.

— Я… Я не знаю.

Он прищелкивает языком.

— Ты не знаешь?

— Нет. — Ремень натянут. Сильно. Я кричу. — Папочка! Ты мой папочка!

— Хорошая девочка. Теперь ты получишь награду. — Он начинает тереть ремень у меня между ног, вверх и вниз, надавливая джинсовым швом на мой клитор, создавая трение повсюду. Везде. Даже на моем заднем входе, что не должно быть так приятно, но это так. Так хорошо, что я едва могу удержаться на цыпочках. — Еще один вопрос. — Его рот прямо напротив моего уха. — Если я твой папочка, а ты моя маленькая девочка, то есть и мама? Она есть? — Пояс. Еще больше трения. Он двигается быстрее, заставляя меня стонать. — У меня очень мало времени, чтобы воспользоваться своими правами?

— Да, — выдыхаю я, вслепую нащупывая конфорку на плите.

Он знает. Он знает каждую непристойную мысль в моей голове, и мне не нужно говорить ни слова.

Он принимает даже те части меня, которые немного неправильны. Немного извращены.

— Понятно, — говорит Кристофер, опуская ремень.

Я стону из-за потери трения, обещающее неминуемый оргазм, но звук застревает у меня в горле, когда меня разворачивают, поднимают за талию и сажают на край кухонного стола. И, о Боже, его глаза черные как смоль, на верхней губе, скривившейся в оскале, выступили капельки пота. Его ствол толстый, заполняет одну штанину его штанов. И его пальцы, они быстро расстегивают пуговицы на его рубашке, расстегивая одежду и демонстрируя мне аппетитные мышцы, татуировки, наложенные поверх раскрасневшейся кожи.

— Сколько времени у нас есть? — он задыхается, полностью снимая рубашку и сбрасывая ее.

— Пятнадцать минут, — шепчу я.

Он рычит, как будто расстроен тем, что у него так мало времени, и принимается расстегивать мои шорты, приподнимая меня к своей груди, чтобы спустить их с моих бедер, затем дергает их дальше, мимо моих лодыжек и прочь.

— Мы оставим футболку и трусики, чтобы ты могла быстро одеться.

— Хорошо.

Я загипнотизирована видом его крупных пальцев, расстегивающих молнию на брюках, виднеющейся объемной головки члена, скрытой только тонким белым хлопком. Это в первый раз. Он мой папочка, и мы зашли слишком далеко в искушении.

— Я больше не могу этого выносить. Видеть тебя так близко и не иметь возможности прикоснуться, — хрипит он, притягивая меня к краю стола, прижимаясь губами к моим в запретном поцелуе. — Ты — единственное, что возбуждает меня.

Наши рты жадно поглощают друг друга, пробуя на вкус, его руки задирают мою майку до шеи, чтобы он мог ласкать мою обнаженную грудь, прерывисто постанывая при этом.

— Такая мягкая, — говорит он, наклоняя голову, чтобы втянуть сосок в рот. — Так мило.