Мой муж Норбеков, или как родилась Лора

Все тут же открыли глаза и уставились прямо на молодого человека. Послышались смешки, и все дружно заулыбались. Тут вмешался Мирзакарим — попросил немедленно покинуть зал. Но тот как будто не расслышал — ему явно не хотелось уходить. Столь много откровенных женских взглядов он на себе никогда еще не ловил. Пришлось прервать занятие и культурно объяснить пьяному, что ему тут не место. Но он заявил, что никуда отсюда не уйдет, это «представление» ему очень нравится. Ничего подобного он в своей жизни не видел и готов купить билет. Взрывы хохота его ничуть не смутили…

Мирза потратил на дебошира почти двадцать минут. Часто на занятиях случались какие-нибудь «пустяки», прерывая его ход и отвлекая нас от плана. Поэтому, когда день заканчивался, мы не успевали дать несколько очень важных упражнений. А в последний день нельзя уже привычно сказать: "Это мы сделаем завтра". В конце-концов в тот день, кое-как впопыхах дорассказав слушателям обещанное, Мирзакарим сказал:

— Хорошо, давай составим план наших занятий.

— Ну, наконец-то! Ведь я давно уже это предлагала, — искренне обрадовалась я.

В самом начале у нас никакой стройной системы не было. Занятия состояли из небольших, не связанных между собой упражнений для улучшения зрения, позвоночника, гинекологический массаж. Мы увеличили длительность цикла до десяти дней. Практика показала, что за неделю процесс изменений в организме не развивается настолько, чтобы появилась стабильность. А после десяти дней всем участникам легче перейти на самостоятельную работу.

— Мирзакарим, должна быть система, одно должно вытекать из другого, — не раз и не два настойчиво повторяла я Норбекову: я была искренне заинтересована в улучшении.

— Мирза, ты разве не знаешь, что ограненный бриллиант ценится намного дороже?

Надо отметить, он, конечно, знал, что в его работе много уязвимых мест. Но, с одной стороны, слабо представлял, как формируются методики, а с другой — мало доверял женщине:

— Лариса, не все сразу! — понимая, как много еще придется дорабатывать.

Мы составили прекрасный, очень точный план и решили ему следовать. И процесс занятий стал более четким, результаты — стабильными и видимыми.

АНКЕТЫ

Когда я обнаружила под "костюмом джинна" сомневающегося и порой не уверенного в себе непрофессионала, я заинтересовалась: "А как ты вообще до этого додумался — людей лечить?"…

— Мирзакарим, у меня тот же диагноз… Может, вы мне отдельно поподробнее расскажете, как именно вас лечил ваш Учитель? Может, и мне поможет, я уже отчаялся, — этот разговор с доверчивым незнакомцем запал Мирзакариму в душу. Можно сказать, стал его перекрестком — поворотным моментом в жизни. Мирзакарим не собирался быть врачом. Более того, он говорил, что Наставники запретили ему получать медицинское образование. Либо восточная медицина, либо официальная. Он хотел быть артистом. И сначала удивлял зрителей своим азиатским гипнозом на концертах. После памятного вопроса того человека Мирзакарим попробовал и решил лечить.

Да и кто ни пытался в начале 90-х медитировать, целительствовать, наклеивать на лоб пятаки, ходить с рамкой — «практиковал» любой, у кого способностей или смелости было чуть больше, чем у остальных. А люди, десятилетия тосковавшие по чудесам, сами были рады «обманываться». Хотя, кто может провести точную грань между ощущением здоровья и действительно здоровьем?

— Мирзакарим Санакулович! Я повеселел!

— У меня участился пульс! Покалывания во всем теле!

— И у меня кровь огнем побежала по жилам!

— Я помолодела! Тело стало таким подвижным!

Но скептики могли возразить: да эти люди просто первый раз за сто лет гимнастику сделали! По-наклонялись вправо-влево — вот вам и пульс! И нам нечем было документально подтвердить наши результаты. В медицинской практике все ясно: вот диагноз «до» лечения, вот — «после», где объективно отмечены все улучшения. А у нас — только объяснения в любви наших слушателей.

Я понимала — нужна статистика. Тем более что мы планировали оформлять изобретение. Раньше я для своего изобретения разработала специальную анкету, и ее же адаптировала для наших с Мирзой занятий. В конце каждого цикла мы вдвоем просматривали все анкеты. Это было упоительно: читая друг другу интересные места, мы обсуждали, анализировали и обменивались понимающими взглядами. Наши собственные слушатели убеждали нас: чудо происходит! Екатеринбург стал полигоном для отработки таких анкет, которые давали наиболее полную картину. Здесь было проще работать, чем в Москве: люди более открытые и восприимчивые.

ОТБОР

— На учете в психдиспансере состоите?

— Нет, конечно. Конечно, нет, доктор. А с чего вы это взяли? Вам что, сосед мой сказал? Так это по нему чертики бегали — это его там лечить надо было. Нет. Не состою!