Мой муж — зомби (СИ)

— Вы уж простите, мы ненадолго. Вадим только сегодня с больницы, ночью удаляли гланды — говорить ему совсем нельзя. Захватила с собой своего двоюродного брата, он медик, поможет если что…

— С днём рождения, — неловко подхватил Матвей и протянул старику свёрток. — Простите, что навязался — вдруг зятю плохо станет…

Владимир Сергеевич машинально принял подарок и растерянно захлопал глазами. Он как будто вообще не уловил ничего из наших слов и вдруг повернул голову назад в ожидании спасения от своего молчаливого помощника, которого я посчитала новым секретарём.

— Давай помогу развернуть, пап, — как ни в чём ни бывало метнулся тот разрывать подарочную бумагу, и я в шоке застыла на месте.

— Папа…? — ахнула я, чувствуя, как бешено стучащее сердце ухнуло в пятки.

— Да, вы, наверное, меня не знаете, — широко улыбнулся мне «секретарь», походя комкая упаковку. — А вот Вадику стыдно не узнать родного брата! Хотя понимаю, столько лет прошло… Я Виктор, старший брат Вадима.

Он протянул руку, но я настолько застыла от потрясения и узнавания в чертах лица Виктора наследственных широких скул и глубокой посадки глаз Демчуков, что забыла про команды. К счастью, Матвей сориентировался быстрее и одним малозаметным движением пальцев велел зомби принять пожатие.

— Брат… Сколько лет прошло. Возмужал! И жена — красавица. Юля, правильно?

Повинуясь бокору, Вадик кивнул, и я наконец-то позволила себе встрять в эту совершенно не отдающую родственной теплотой встречу:

— Постойте… А вы, значит, помирились с отцом?

Переведя взгляд на Владимира Сергеевича в ожидании хоть какого-то кивка, я икнула от нового потрясения: оказывается, мы подарили тому не просто картину. И сейчас он слепо шарил высохшими дрожащими пальцами по полотну с семейным портретом. Это явно рисовалось на заказ со старых фото: на диване сидела милая пара, сам значительно омоложенный свёкр и его покойная жена, красивая блондинка с идеальной осанкой. Рядом стоял Вадик, тоже моложе, чем сейчас — нескладный подросток в белой рубашке. А на полу перед ними полубоком сидела улыбающаяся девочка лет двенадцати в нежно-розовом платье и с длинными золотистыми кудряшками.

И никакого старшего сына тут не значилось точно.

Владимир Сергеевич всё продолжал обводить пальцами силуэты жены и дочери, гладил их волосы. С новым стыдом заметила скопившуюся в уголках его глаз влагу: что ж, он точно не зомби, как показалось мне поначалу. И помнил, кто он, и кто его семья. Но почему тогда позволял этому уроду Виктору стоять рядом с ним?!

— Какой красивый портрет, — с елейной улыбкой заметил тот, мягко вытягивая картину из рук отца. — Повешу в его спальне. И Юля, мы, конечно, не знакомы, но всё-таки давайте наши семейные вопросы останутся между мной и папой. Последнюю неделю он не проводит и дня без обезболивающих уколов, так что ему тяжело адекватно реагировать. В том положении, в котором он сейчас, очень трудно продолжать держать глупые обиды на родных детей.

Я с трудом сглотнула едкие слова, которые просились на язык: ничего себе, глупая обида — да он фактически убил эту прелестную девчушку и собственную мать заодно! Ах, если бы Вадим сейчас был жив и мог спустить гадёныша с лестницы! Не сомневаюсь, что он бы не подал ему руки, если бы сам принимал решения.

— Конечно, — сдавленно процедила я, изо всех сил держа себя в руках. — Это не моё дело. Рада, что о Владимире Сергеевиче есть, кому позаботиться в такое время. Мы пойдём, присоединимся к гостям.

— Да, добро пожаловать в наш дом, — подчеркнув слово «наш», кивнул Виктор на распахнутые двери в столовую, откуда доносились голоса и музыка.

Как же зачесалась ладонь в желании дать ему пощёчину. Он точно не имел права здесь находиться и прикасаться к портрету с уничтоженными им людьми.

Я лопатками ощущала, как он смотрел нашей процессии вслед, пока тянула Вадика за собой. В голове творился хаос: то, чего опасалась с самого начала, всё-таки произошло. Виктор вернулся, сумел занять место рядом с отцом, а значит, вполне мог бы и заставить того переписать завещание…

— Не могу понять, что с ним такое, — прошептала я, чуть подавшись влево, чтобы меня слышал только идущий рядом Матвей. — С Владимиром Сергеевичем. Он не мог простить этого ублюдка, точно не мог…

— Простить за что?

Я мысленно чертыхнулась: точно, он же не имел понятия о трагедии Демчуков. Но делиться таким, входя в просторную столовую, наполненную гостями, официантами и стойким запахом роз, было однозначно не к месту. Вздохнув, я протиснулась к ближайшему уголку с бархатным диванчиком и усадила на него Вадима.

— Держи, — сунул мне в руку приятно прохладный бокал Матвей, успевший мимоходом добыть нам шампанское. — А то тебя трясёт так, что зубы стучат. Расслабься, пока не вызвала никаких подозрений.

Благодарно ему улыбнувшись, я поймала подбадривающий взгляд болотных глаз и пригубила бокал. Вряд ли он понимал, что весь наш план летел к чёртовой матери, но за источаемое им уютное спокойствие я была очень признательна.

— Спасибо. Давай покрутимся тут для приличия минут пятнадцать, да…