Мой (не) брат (СИ)

После этого инцидента поток людей двинулся быстрее, и вскоре нас пропустили в ярко освещенный холл, где артисты городского театра почему-то в костюме Санты Клауса и Снегурочки встречали гостей и направляли в гардероб.

Оставшись в вечерних нарядах, мы с Катей влились в общий поток, направляющийся в зал конференций. Большая сцена сверкала украшенной пушистой елкой, а вместо рядов кресел зал был заставлен столиками на четверых. Вдоль стен стояли затейливо сервированные длинные фуршетные столы с различными закусками и десертом. Рядом с елкой на сцене у микрофона хлопотали нарядно одетые помощники мэра, настраивая аппаратуру и заканчивая последние приготовления к мероприятию.

— Ничего себе! — выдохнула Катя, когда мы заняли предназначенный для нас стол, к которому нас проводил один из многочисленных нанятых официантов. За многими столами уже сидели приглашенные гости — такие же, как мы, представители бизнеса. Остальные пока прогуливались по залу и непринужденно общались.

— Нравится? — спросил я.

Она только восторженно кивнула.

— Чувствую себя Золушкой на балу, — призналась она, а я ободряюще ей улыбнулся.

— По крайней мере, твоя карета в тыкву не превратится, да и тебе самой до двенадцати убегать не нужно, — пошутил я.

— Надеюсь, — прошептала она, несмело улыбнувшись.

В это время к нашему столу подвели еще одну пару гостей.

— Вы позволите? — спросил знакомый голос, и я с удивлением узнал заместителя отца, Михаила Юрьевича Стрельцова.

— Михаил Юрьевич? — вырвалось у меня. — Отец не говорил, что вы тоже будете здесь.

— Вначале я не планировал, но вот Сирена настояла, — как бы оправдываясь, произнес мужчина, усаживая свою жену напротив Кати, а сам устраиваясь напротив меня. — А ты, Стас, вижу, не один?

— Да, знакомьтесь, это Катя, наша дальняя родственница, моя троюродная сестра, — произнес без запинки. — А это заместитель моего отца, Михаил Юрьевич Стрельцов, и его жена — Сирена Маратовна, кстати, родители Артема, с которым ты уже имела счастье у нас познакомиться, — чуть иронично заметил я.

— Очень приятно! — негромко сказала сестренка.

— Взаимно! — ответил мой визави, а его жена лишь кивнула, поджав тонкие губы.

— Как дела у Артема? — решил я поддержать общий разговор, который никак не хотел завязываться, потому что Сирена Маратовна с откровенной неприязнью разглядывала Катю, ее украшения и одежду, а ее муж пытался ее от моей сестренки отвлечь, прекрасно понимая, что это совсем уже неприлично.

— А, спасибо, Стас, у него все хорошо, — рассеянно ответил мужчина. — Правда, Сирена?

— Конечно, все прекрасно! — прошипела женщина, поправив свои светлые волосы. — Но нашему мальчику бы тоже не помешало сходить на сегодняшнюю вечеринку. И почему ты об этом не подумал, Миша? — темные, как у сына, брови, сдвинулись к переносице, а глаза блеснули не то завистью, не то злобой.

— Ты же знаешь, что он не любит таких мероприятий, дорогая! — попытался успокоить жену Михаил Юрьевич, на что та лишь сильнее поджала губы и отвернулась к сцене.

Было заметно, что мужчина очень переживал из-за бестактного поведения жены, поэтому я постарался вновь сменить тему.

— Вы планируете сегодня что-то для себя приобрести? — спросил я. — Я слышал, что в конце вечеринки будет аукцион рисунков и поделок детей из интерната.

— Вряд ли, Стас, — ответил мужчина. — Но если будет что-то стоящее, возможно…

— Кому нужен этот детский хлам? — перебила мужа Сирена Маратовна. — Одно дело — покупать картины каких-нибудь известных талантливых художников, а тут — мазня каких-то сироток! Да и цена, уверена, будет не меньше, чем за шедевр!

— Но разве благотворительность не предполагает щедрость дарителя вне зависимости от того, кому предназначена помощь? — тихо, но твердо произнесла вдруг Катя. — Было бы глупо ожидать, что воспитанники интерната создадут что-то шедевральное, хотя талант может возникнуть у любого ребенка — неважно, сирота он или воспитывается в полной семье, так же как богатство семьи еще не гарантирует, что дети вырастут успешными и благополучными, то есть достойными уважения людьми.

Я чуть не уронил челюсть, слушая эту проникновенную речь сестренки, очень похожую на отповедь одной зрелой, но весьма ограниченной дамы, сидящей напротив нее. Никогда бы не подумал, что она настолько глубоко и философски мыслит, хотя понимал, что сестра мне досталась очень благоразумная и воспитанная, несмотря на то что ей приходилось выживать в среде, созданной ее бессердечной бабкой.

Ее слова имели такое воздействие не только на меня. Михаил Юрьевич с невольным восхищением смотрел на Катю, а Сирена Маратовна пошла пятнами, и было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не накричать на дерзкую девчонку, посмевшую сделать ей замечание, или, того хуже, не вцепиться ей в волосы, которые незадолго до поездки сюда приглашенный домой мастер целый час укладывала в затейливую прическу.

Не знаю, чем бы закончился этот эпизод, но очень вовремя со стороны сцены раздались торжественные аккорды и послышался бодрый голос ведущего: