Мой (не) брат (СИ)

В один из вечеров я была в своей комнате — листала учебник по анатомии. Стас по просьбе отца помогал ему в офисе, подробностями их дел я не интересовалась. Виолетта Игоревна приготовила ужин и прилегла у себя в спальне до прихода мужчин. Тишина в квартире и скука сыграли со мной злую шутку — я задремала прямо у себя в кровати за учебником, подложив его под щечку. Проснулась от того, что кто-то тихонько открыл дверь моей спальни и, постояв минутку, так же тихонько притворил обратно.

— Спит, — услышала я за дверью.

Но сон уже слетел, поэтому я быстренько собрала разбросанные книжки и решила выйти к остальным домочадцам, которые, скорее всего, уже собрались дома всем составом и ждали только меня к ужину. Однако выйдя в коридор, услышала немного странные обрывки фраз, приглушенно доносящиеся сквозь закрытую дверь кухни. Не желая мешать супругам, застыла у своей комнаты. Между тем Владислав Петрович что-то упорно говорил своей жене, на что Виолетта Игоревна без конца повторяла надломленным голосом:

— Зачем, Слава? Зачем?

— Затем, Виолетта, что я хочу доказать тебе раз и навсегда, что этого ни в коем случае не было и быть не могло! — чуть громче воскликнул тот. — Просто доказать, понимаешь?

— Не нужно ничего доказывать, Слава! Просто оставь все, как есть, пожалуйста! — просила Виолетта Игоревна.

Тут раздался звук открываемой входной двери и громкий возглас Стаса:

— Я дома! И я готов съесть быка! Кто-нибудь меня покормит?

Пришлось отмирать и идти встречать брата. А о чем говорили Смирновы — узнаем, если, конечно, это не секрет.

Глава 22. Стас

— Ты уверен, папа? — в очередной раз переспросил я, откладывая папку с документами на краешек стола. — Но ведь это же глупо и выяснится в тот же день! Неужели им это непонятно?

— Не скажи, Стас! — задумчиво уставился в одну точку отец. — У них все могло выгореть, если бы не появилось подозрений и я не отправил документ на дополнительную перепроверку нашим юристам. Тот самый эффект «мелкого шрифта», на который положились эти аферисты, в этот раз сослужил обратную службу.

— Удалось выяснить, что это за счет?

— Выясняем пока. Все хитро спланировано, на первый взгляд, ни к чему не придерешься. Движение денежных средств прописано вполне прозрачно. Инвестиционный денежный поток должен был быть направлен на дальнейшее развитие бизнеса. Также был добавлен пункт о дополнительном перераспределении средств якобы на поддержку благотворительных фондов. Однако при перепроверке выяснилось, что указанный в документе счет принадлежит не официальной организации, а подставной фирме, информацию о которой нигде не удалось найти. У нас еще есть пара дней, чтобы выяснить все окончательно и наказать виновных. Над этим уже работают профессионалы своего дела.

— И что, нет никого на примете? — спросил я.

Отец тяжело выдохнул и провел рукой по лицу, словно стирая неприятные мысли.

— Не хотелось бы разочаровываться в человеке, которого всю жизнь считал благонадежным и честным, но боюсь, внести изменения в документ мог только он…

— Неужели твой зам?!

— Я и сам ошарашен не меньше тебя. Ведь мы с самого начала были вместе, можно сказать, фирма — это наше детище! Столько лет плечом к плечу, через какие только трудности вместе не проходили! Ума не приложу, что на него нашло…

— А поговорить не пробовал?

— Без этого не обойдется. Но сперва хочу иметь на руках неопровержимые доказательства, чтобы он не смог передо мной юлить. Хочешь поприсутствовать при разговоре?

— Как скажешь, пап.

— Я тебе сообщу.

Договорившись встретиться за ужином, мы расстались. Мне нужно было съездить на свою квартиру, забрать оттуда несколько нужных вещей.

Пока ехал, никак не мог понять, что заставило уважаемого человека стать подлой крысой и начать воровать в своем доме? Даже не зная всех подробностей дела, я тоже был уверен, что внести изменения и дополнения в документ, над которым работал в последние месяцы, мог только сам Михаил Юрьевич. А ведь никто и не заподозрит в нем мошенника! Всегда рассудительный и ровный в общении, он казался мне образцом интеллигента, и я часто недоумевал, как у этого хорошего человека вырос такой циничный сын, как Артем. Да, ни в ком нельзя быть уверенным, даже в себе иногда…

Передав Катю на попечение своего лучшего друга, я надеялся наконец вздохнуть свободно и продолжить жить, как прежде, — получая от жизни по максимуму, не заморачиваясь лишнего по поводу сердечных привязанностей. С Кристиной было покончено, связаться с ней снова — себя не уважать. На свете и так много веселых девчонок, готовых на необременительные встречи по обоюдному согласию. С тех пор, как Катя вошла в мою жизнь, я перестал обращать внимание на таких вертихвосток, но ведь организм, привыкший к пиршеству, не хотел голодать.