Мой (не)желанный малыш (СИ)

Я всегда восхищалась этими ресницами. Так и хочется прижаться к нему своей щекой и вдыхать аромат волос. Старясь не задеть Стэфана, ложусь рядом. Не знаю, сколько так проходит времени. Возможно, несколько минут, а может и час. Я просто не могу спать! Слушаю его дыхание, считая мысленно каждый стук сердца… Оно стучит ровно, умиротворённо. Заметив, что из-под одеяла виднеется ступня, непроизвольно улыбаюсь. По сравнению с моим тридцать шестым размером она кажется такой огромной! Размер сорок пятый, не меньше. Заботливо поправляю одеяло, возвращая взгляд на лицо любимого. Ярко-красная полоска губ Стэфана на фоне смуглой кожи притягивает взгляд. Хочется прикоснуться к его лицу, провести пальцами по высоким скулам и мужественному подбородку.

Неожиданно Стэфан открывает глаза. В них читается недоумение. Удивление сменяется пониманием, и, наконец, полностью проснувшись, он улыбается.

– Лапочка, – голос сиплый со сна.

Для меня же это самый лучший звук на свете!

– Я здесь, – нежно убираю тёмную шелковистую прядь волос с его лба.

Стэфан приподнимается на локте, слегка нависая надо мной. Свободной рукой проводит по торчащим в разные стороны чёрным прядям.

– Который час? – бросает взгляд на настенные часы, которые показывают три часа ночи. – Пить очень хочу.

– Лежи, – останавливаю Стэфана, когда он намеревается откинуть в сторону одеяло. – Я принесу, – касаюсь его руки, поднимаясь с постели.

– Ужасно, ужасно хочу есть, – добавляет муж, и я не могу сдержать улыбки.

Как только передаю в его руки стакан с водой, Стэфан осушает его до дна почти одним глотком.

– Спасибо, – хрипло благодарит, вытирая губы тыльной стороной руки. Ставит на прикроватную тумбу стакан, включая бра. Хочет что-то сказать: – Милая…

Только я уже спешу за дверь, где меня ждёт тёплая кухня с недавно приготовленным куриным бульоном. Вернувшись через пару минут, ставлю на колени Стэфану небольшой складной столик-поднос. Заботливо поправляю за спиной подушки.

Стэфан выглядит растерянным и от того невозможно милым. Должно быть, он не может понять, почему я с ним так добра. Не удивительно, после того, как я всю неделю по поводу и без запускала ему под кожу острые коготки.

Берется за ложку, наклоняясь над тарелкой.

– Сама сварила? – удивляется, осторожно пробуя из глубокой пиалы горячий бульон. – Пахнет божественно.

От похвалы Стэфана тепло рекой растекается по венам.

– Да, – неловко ёрзаю на кровати, задевая своим бедром его ногу, – сама.

Стреляю взглядом. Вдруг не понравится по вкусу? Я так старалась!

– Ммм, вкусно, – мычит, отправляя очередную ложку с супом в рот. – Спасибо, милая.

Так быстро справляется с супом, что я начинаю задумываться, а не принести ли ему добавки. Только вместо этого даже для самой себя неожиданно выпаливаю:

– Я так испугалась, – всхлипнув, теряю мгновенно всё самообладание.

Вот тряпка! Показываю в широко раскрытых глазах страх, что сковывал моё тело все эти часы.

– Ты спас мою Звездочку… Стэфан… ты спал и спал…

Речь сумбурная, но Стэфан безошибочно понимает мои переживания.

– Не плачь, милая, – мгновенно оказываюсь в надёжных руках. – Мне было необходимо восстановиться, – запустив пятерню в пряди моих волос, Стэфан нежно массирует кожу головы. – И насчет кобылки не переживай, она в полном порядке, – убрав подальше столик, муж поудобнее устраивает меня на своих коленях.

– Спасибо, – икаю, – спасибо! Она так много значит для меня, – облизываю губы, ощущая, как во рту всё пересохло, будто в пустыне Сахара. – Стэфан я хочу поговорить.

– Я не ослышался? – отстраняется, чтобы лучше видеть моё бледное, осунувшееся от переживаний лицо. – Ты только что сказала, что хочешь поговорить? – Стэфан вглядывается в мои заплаканные глаза, будто не веря в услышанное. – Неужели моя лапочка наконец-то созрела на серьезный разговор? – усмехается криво и совсем не весело добавляет. – Похоже, спасение кобылы того стоило.

Больше не ругаю за «лапочку»… Даю добро. Зелёный свет.

Прикрыв глаза ресницами, сжимаю сильнее пальцами его горячую ладонь. Цепляюсь за неё, как утопающий за последнюю соломинку, прежде чем ответить на вопрос:

– Да, хочу.

Он резко выдыхает, когда я открываю глаза, и быстро целует в лоб.

– Я не знаю, что тебе наговорил отец, – сводит на переносице густые брови вразлёт, – но с Ниной у меня был фиктивный брак. Ничего личного, – заметив, как у меня дрожит подбородок, неуклюже добавляет: – Да, у нас были до этого отношения, но, милая, они давно закончились, – гладит меня по плечу, а затем очерчивает пальцем жемчужную серьгу в ухе, – ещё задолго до того, как я познакомился с тобой. Всё в прошлом.

На глаза набегают слёзы. На губах застывают невысказанные мысли. Ревность жалит сердце, как змея. Она проникает в душу, словно яд. Ревность ранит, а затем с ухмылкой шепчет:

"В ад! Вернись туда, где нет ни любви, ни счастья».

Прикусив губу, пытаюсь выровнять дыхание. НЕТ! Не хочу назад! Ревность, как болезнь – заразна и опасна. Она разрушает всё вокруг. О, Боже, как мне тяжело! Я как больная птица, «уронившая» все перья.