Мой (не)желанный малыш (СИ)

Душевные ожоги быстро не затягиваются. Впереди долгий путь. Прикусываю щеку изнутри. Слёзы капают. Привкус железа во рту такой явный, что это пугает. Теперь, когда все иллюзии рассеялись, вытираю соленые слезы. Я стану сильнее. Да, я дам себе время оплакать любовь к Дицони. ОН не сломает меня! Я выстою.

Ошибки совершены. Мое сердце разбито. Очередной жестокий урок Стэфана Дицони усвоен. Обернув вокруг себя полотенце, несмело, но приподнимаю подбородок. Взгляд становится более осмысленным. Хоть в нем еще и отражается ужас затравленного зверька, сейчас этот зверек силится показать зубы! Стэфан Дицони не стоит моих слез! И любовь наша ничего не стоит. Как оказалось, от моей любви до ненависти к Стэфану один шаг… налево. Его шаг.

Поджимаю губы. Не даю с них сорвать ни звуку. Уверена, ему же хуже. Я всего лишь потеряла неверного любовника, а Дицони лишился той, которая его всем сердцем любила.

Бросившись прочь из ванны, вбегаю в спальню. Распахнув шкаф, уверенно вынимаю вместительную дорожную сумку. Прочь из этой иллюзорной жизни и дома! Прочь оттуда, где я подарила свое сердце, невинность и доверие беседочному ублюдку!

Глава 47

Катя

– Ну, что, вернулась? – отец небрежно кивает подбородком на расстёгнутую сумку с наполовину вываленными на кровать в спешке вещами.

Смахнув с лица прилипшие пряди волос, поспешно вытираю крупные слезы тыльной стороной ладони. Пусть думает, что мое лицо мокрое не от слез, а от дождя. Не хочу, чтобы видел, насколько я сломлена! Боюсь, если скажу хоть слово, голос подведет, сорвется… Так тошно, что сил нет! Поэтому просто киваю, не поднимая взгляда.

А когда все-таки решаюсь, натыкаюсь на холодные голубые, будто острые прозрачные кристаллы, глаза. Его взгляд, словно непроницаемая стена тумана в Арктике. Кажется, еще немного – и пар изо рта пойдёт. Мои слезы и трясущийся подбородок, похоже, не находят отклика в сердце родителя. Не трогают ни на йоту!

Он кривит с издевкой уголок рта, а затем небрежно бросает:

– Я говорил, что он тебя бросит, – каждое слово будто хлесткая пощечина, – но даже я просчитался. Не думал, что это произойдет настолько быстро.

Съеживаюсь в беззащитный комочек. Заламываю пальцы, пытаясь разглядеть хоть что-то похожее на сочувствие на каменном лице отца. Только вот кроме высокомерия в классических чертах абсолютно ничего не нахожу. Надежда тает, словно иллюзорная дымка. На смену ей поднимает безобразную голову клыкастое разочарование. Оно впивается, словно клещами, в мое сердце. В голове только одно слово, будто в оглушающий гонг бьет: ЗАЧЕМ?! Боже, ЗАЧЕМ он это все говорит?! Неужели не видит, в каком я состоянии?! Буквально на краю пропасти стою. Один неверный шаг и…

Промокшая под дождем, словно церковная мышь, с кругами под глазами из-за бессонной ночи, разбитым вдребезги сердцем… Горько усмехаюсь. Нашла у кого сочувствия искать! Только не в этом доме и не у этого человека. Как всегда, одет с иголочки – классический костюм, отутюженные брюки с идеальными стрелками и белоснежная накрахмаленная рубашка. Хозяин одного из крупнейших медиа-холдингов – Зимин Борис Сергеевич – никому никогда не прощает ошибок. Жаль, что отец не понимает, что я не одна из его подчинённых, а дочь!

Уголок губ горестно опускается. Все в его жизни должно быть идеально. Только вот я оказалось не такой… бракованная! Не оправдала возложенных на меня надежд. Все испортила. От этой идеальности аж зубы сводит. Не удивительно, что я бросилась в объятия этой сволочи. Даже имя его не хочу произносить после того, как он поступил со мной. Его больше не существует для меня!

А ведь мне казалось, что рядом с ним я могу быть самой собой. Ни чьим-то проектом, не дочкой крупного известного в широких кругах бизнесмена. Машинально встречаюсь взглядом с отцом, который с самого начала знал, что из себя представляет его конкурент по бизнесу. С трудом выдерживаю взгляд пронзительных холодных глаз. Ежусь, будто от холода, но не сдаюсь. Инстинктивно обхватываю себя за плечи, чтобы хоть как-то унять пронзающую насквозь дрожь. Я должна быть сильной! В этот мир мы приходим одни и уходим тоже. Все самое ценное, что у меня есть – это я сама и…

– Ну, что молчишь? – не успокаивается отец. В равнодушном тоне начинают звучать едва уловимые ноты раздражения. – Язык проглотила?

Каждое слово отца, будто ржавыми ножницами рвет на кровавые лоскуты мое самообладание и почти полностью уничтоженную гордость. Разве он не видит, как мне больно?! Да я почти окончательно раздавлена! Разве ЭТО стоит того, чтобы именно сейчас, в эту минуту, тешить свое самолюбие?!

– Да, мы расстались! – выкрикиваю с болью, сжимая кулаки. – Ты был прав! – утираю слезы, что льются потоком по бледным щекам. – Теперь ты доволен? Все вышло так, как ты и…

Отец сводит брови на переносице. Впервые, с момента, как зашел в мою комнату, на его лице появляется самый настоящий ураган эмоций.

– Нет, не доволен! – цедит, перебивая.