Мой неизвестный Чапаев

Указанные дивизии наступают для овладения фронтом: Стерлитамак исключительно, Уфа включительно, причем 24 дивизия, составляя правый фланг армии, направляется примерно на фронт р. Белая на участок пристань Табынск, устье реки Сим с целью охвата Уфы с юга и выхода в тыл. Одновременно с этим конница Туркестанской армии, стянутая к правому флангу армии, должна быть брошена впереди 24 дивизии в район южнее Уфы для перехвата железнодорожных сообщений противника в глубоком тылу. 25 дивизия, составляя левый фланг армии, направляется для непосредственного овладения Уфой.

Операция прикрывается с севера 2 6 дивизией, нацеливаемой на фронт Базилевка, Бирск, имея задачей овладение переправой у Ахлыстина с целью перерезать реку Белая для воспрепятствования передвижению по реке неприятельской боевой флотилии. Операция эта должна предшествовать овладению Уфой.

Уфимская операция обеспечивается справа и с тыла выдвижением из состава Первой армии одной бригады 20 дивизии, направляемой для овладения районом Стерлитамака.

После овладения Уфимским районом, подготовляясь к ведению дальнейших операций, район Стерлитамака занимают башкирские части, развивающие отсюда свои действия для овладения всей Башкирией и привлечения башкирского населения на сторону Советской власти и усиления Красной армии. В это же время наличная конница Туркармии при поддержке башкирских частей и, если позволит обстановка, частей 24-й дивизии направляется рейдом через Стерлитамак на Верхнеуральск в целях привлечения на нашу сторону оренбургского трудового казачества и усиления нашей конницы, без наличия которой в достаточном числе задача покорения казачьих областей чрезвычайно затруднительна.

Михаил Фрунзе-Михайлов

ИЗ ДНЕВНИКА ФУРМАНОВА

...На другой день Пасхи, 21-го, мы с Чапаем поехали на позиции. Точно мы их не представляли себе, донесение последних дней страдали неточностью. Взяли с собой человек пятнадцать конных и поутру направились через Сухаречку на Ждановку около которой в Крутенькой стоял штаб 73 бригады. День светлый, чистый, праздничный. По селам в цветных сарафанах, в цветных рубахах гуляет, поет, играет молодежь. На завалинках сидят сгорбленные старухи в шубах, ради светлого праздника и солнечного дня выползшие на волю. У Совета толпится народ, не зная, куда подевать свободное время. По деревне ехать трудно: ручейки размыли пугь, наделали много поперечных выбоин. Сейчас же с коней долой — и к Совету: выгнать всех крестьян и обязать каждого перед своим домом сравнять выбоины! Нам ждать некогда, наша артиллерия ломает повозки, поживее, живее, товарищи! Председатель сейчас же делает предписание, и скоро по деревне кипит работа. (На обратном пути, проезжая через Сухаречку, видно было, что народ работал крепко.)

Едем дальше. Кони устают, дорога скользкая, местами еще крыта обвалившимся снегом. Кони проваливаются, скользят по льду, спотыкаются.

«Эй, Копчик! — покрикивает Жуков на пристяжного. — Копчик, вывози!» Дальше он поясняет нам, какой это благородный и умный конь, Копчик, как он несет в работу «почти всю проценту», то есть что Копчик, дескать, работает и за коренного. Скоро ехать стало невозможно — мы слезли с фаэтона и сели на верховых. Доехали до Крутенькой, пришли к Кутякову.

Приехав к нему, сейчас же, разумеется, справились о точном расположении частей бригады. Оказалось, что наши стоят по этому (левому) берегу Боровки, а неприятель — по правому. Комиссар Горбачев, предводительствуя эскадрон кавалерии, кинулся вплавь, окунулся с головкой, вынырнул и — айда на тот берег. Кавалеристы за ним. Так плыли они двадцать-двадцать пять саженей. Мокрые и грязные после разведки, вернулись обратно, собрав нужные сведения и оставив на том берегу несколько человек «на случай».

Вот как работают настоящие комиссары. Его работа слита неразрывно с работой командира бригады, функции объединяются, сплетаются, перевиваются. Дальше он рассказал такой случай:

— Наши ребята приехали в одно село и притворились белогвардейцами .

«Вы колчаки?» — спросили их крестьяне. «Да, колчаки, а есть тут у вас красные?» — «Нету, ни одной сволочи нету.» — «А где же они находятся?» — спрашивают ребята. «Где находятся, — а вот где...» И крестьяне начинают излагать сведения, которое каким-либо образом получили. Тут же, среди всех, и даже особенно деятельно, сообщает председатель Совета.

— А вы вот что сделайте, запишите-ка нам все, что говорите, да печать приставьте, — говорят ребята. Балда председатель написал этот «смертный приговор себе», приложил печать, подписался и вручил красноармейцам. Тогда они с уликами в руках уехали, а через некоторое время вернулись, забрали председателя и еще двух кулаков. Это известие, верно, облетело окрестные селения, ибо, когда мы с Чапаем на обратном пути заехали в Екатеринославовку, крестьяне ежились, мялись и ничего не отвечали или отвечали уклончиво, не зная, за кого нас принять: за белых или за красных.

— Совет есть?

— Совет... Да был вот здесь Совет, — отвечают мужички, показывая на большой дом.

— А теперь где?

— А вон там где-то, на селе, в конце...