Мой неожиданный сиамский брат (СИ)

  Коммунистическая партия Советского Союза, ее ленинский Центральный комитет, трудящиеся города и деревни, весь многонациональный советский народ в едином трудовом порыве готовились встретить XXVI съезд Коммунистической партии и Новый, 1981-й год. Энтузиазм трудящихся подкреплялся происходящими на глазах переменами к лучшему. Партийные же деятели с большим энтузиазмом готовились к реформам, сулящим многим из них повышения и награды. Казалось, что основные проблемы внутри страны практически решены, или в крайнем случае могут подождать до их решения на съезде, и можно переключить основные усилия на внешнюю политику. Тем более что и в мире, и в странах социалистической системы накопились сложные проблемы. Одним из труднейших вопросов внешней политики стал к концу года польский. 1980 год часто называют 'самым весёлым годом в польской истории', а саму Польшу иногда называли даже 'самым весёлым бараком в социалистическом лагере'. Еще в августе Политбюро ЦК приняло постановление 'К вопросу о положении в Польской Народной Республике'. Была образована секретная комиссия ЦК во главе с Михаилом Сусловым, В её задачи входили наблюдение за ситуацией в Польше ситуации и выработка предложений о мерах со стороны СССР 'как гаранта нерушимости социалистического лагеря' по сохранению ее в организации Варшавского договора. Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Эдвард Герек, находившийся на посту с конца семидесятого года и много сделавший для создания нынешней ситуации, 5 сентября был заменён, по предложению Москвы, генералом Войцехом Ярузельским. Но и генералу не удалось восстановить порядок. Профсоюз, а фактически антикоммунистическая партия, 'Солидарность' приобретал все больший авторитет, по мере падения последнего у ПОРП. Поэтому первым вопросом очередного заседания Политбюро должен был быть: 'Что делать с Польшей?'

  Вчера Брежнев все-таки вырвался с работы, сразу после очередного совещания в Кремле. Махнув рукой на все. И он ни на мгновенье не пожалел об этом. Охране велел передать, что бы не звонили и не соединяли ни с кем. Только если война начнется, не иначе. В дороге Леонид Ильич просмотрел привезенный ему реферат о сложившейся ситуации. После чего отвлекся на 'личную медсестру'. Наконец, после бурных 'медицинских процедур' они успокоились и смогли погрузиться в объятия Морфея. Но генсек тут же внезапно проснулся, от того, что Викторин в голове условно говоря, скакал от нетерпения:

  '- Что случилось, а? Спать не даешь, словно пожар начался.

  - Вспомнил кое-что. В Польше ведь самый закоперщик - Лех, который Валенса! Убрать его и еще парочку-другую, причем тихо и дальше с этой польской замятней Ярузельский сам справится.

  - Ты не слишком разошелся, подшефный? - невыспавшийся Леонид Ильич был в плохом настроении и явно хотел только снова спокойно заснуть.

  - Очнись, Ильич! - симбионт настойчиво пытался достучаться до своего собеседника. - 'Кабачок 13 стульев' смотреть хочешь?

   - Конечно. Нравится мне эта передача. И что?

   - А то, что после введения военного положения какие могут быть шутки о Польше? Закроют 'кабачок' и все...

   - Вот вечно ты, Викторин, не вовремя вылазишь. То про Машерова в четыре часа утра вспомнил, то сейчас про Польшу в..., - проворчал Брежнев, - включая ночник, - два часа ночи. Не мог еще до утра подождать? Ладно, запишу для памяти... и давай все-таки поспим'.

  Наутро Леонид Ильич был не в самом лучшем настроении и непрерывно ворчал по любому поводу. А прочитав записанное ночью, разозлился окончательно.

  ' - Викторин, ты что, совсем не обратил внимание на то, что я вчера читал?

  - А ты вчера еще и читал? Неужели ЭТО теперь так называется? - съехидничал Виктор.

  - Дурак ты, подшефный, - обиделся Ильич. - В машине я читал, не смотрел? А девочка... ну да, приятно мужиком себя почувствовать. Но еще один слой ты так и не уловил, Викторин. Вчера после совещания, что Юра сказал, забыл?

  - Что в партии ищут главного инициатора всей этой заварушки и большинство считает, что виноват Андропов? Ну и что?

  - Нет, ты все-таки умный, умный, а дурак, Викторин. Все видят, что мне не до политики - я очередной медсестрой занят. Значит - что? Значит, против меня интриговать не будут. Наоборот, будут мне 'открывать глаза'. Понял?

  - Понять понял, - опять пошутил Виктор. - 'Работаем под прикрытием'. Только ведь с Польшей тоже решать надо.

  - А устранением там уже ничего не добьешься, Витя, - ответил Брежнев. - Надо что-то другое придумывать.

  - А если... - Викторин вдохновенно начал импровизировать...'

  Пока шел этот разговор близких друзей. Лицо медсестрички становилось все более испуганным. Брежнев же был в ступоре, ну так ей казалось.

  - Это инсульт...Что теперь со мной будет мамочка моя. Леня, что с тобой? Не молчи! - Юля стала укладывать Брежнева на пол, при этом засовывала свой халат ему под голову. Потом в чем мать родила, бросилась открывать дверь. Там за дверью находились два охранника. От волнения дрожали руки, к тому же они стали потными скользили. Замок никак не поддавался. По щекам Юли текли слезы, зубы стучали.