Мой неправильный ты

Деньги у меня всегда при себе, я остановила такси, и через двадцать минут моя няня уже поила меня чаем: «Линочка, что ж ты бледненькая такая? И не ешь ничего, ты покушай, покушай, Линочка». Той няне имя Эва не нравилось, когда папы не было дома, она меня всегда Линочкой звала. Мне стало так тепло и хорошо, я подумала, что папа правильно все устроил. После этого я успокоилась. Просто у меня такая большая семья.

Дорогая Рита!

После визита к маме мне очень захотелось танцевать в клубе. Я видела себя в маске, маска в форме бабочки, с блестками. И я танцую, льну к шесту всем телом, потом отталкиваю шест от себя, он холодный и сверкающий, натруженные ладони отполировали металл. Или на столе танцую, мне аплодируют, все возбуждены от восторга. Недаром ведь я столько времени истратила на развитие гибкости, я принимаю умопомрачительные позы, любые виды шпагата трудности не представляют. Всеобщий ажиотаж.

После школы я часто приходила в отцовский клуб и репетировала вместе со стриптизершами. Отцу это не нравилось, я старалась репетировать в его отсутствие. С Ингой, молоденькой танцовщицей, мы были одного роста, и пропорции у нас одинаковые. Однажды мы тайно договорились, что вечером я выйду вместо нее – в ее костюме, в маске-бабочке. Инга жутко боялась, что хозяин узнает, я ее уверила, что никто не заметит разницы, а мне будет очень весело. Она упиралась долго, но в конце концов согласилась. Я вышла к шесту вместо нее, это был такой кайф! Мои движения вызывали аплодисменты, крики, с публикой что-то случилось, парни ринулись к низенькой сцене, я ведь уже в одних стрингах, руки с купюрами потянулись ко мне, каждый стремился дотронуться до меня! Улыбка застыла на моем лице, а губы ярко накрашены, как положено. Танец продолжался, это был экстаз.

Но две мощных лапищи подхватили меня, тело вдавлено в грубую материю пиджака, через миг я уже в гримерке. Секьюрити каким-то образом усек подмену. Я ему даже по морде треснула, я так орала! В общем, договорились в конце концов, что я тихо переоденусь и уйду, я умоляла ничего не говорить папе, охранник мне клятву дал, что не скажет, а я пообещала, что этого больше не повторится. Но Ингу все равно уволили. Типа, опоздала на репетицию, дважды.

Дорогая Рита!

Дурацкий случай, конечно, стыдно. Стыдно, что в клубе у папы, но почему бы и нет? Почему я не могу у него работать, ведь мне так нравится! Я тыщу раз приходила к нему, в образцово-показательное заведение типа бордель, оформленное по его личным эскизам, он же классный дизайнер! В том и фишка, что ему никогда не давали возможности сделать все так, как ему хочется, он много раз мне об этом говорил. «Вот раньше… а вот теперь…» – постоянно повторяет. Он гордится, что теперь он хозяин своей жизни и никто не может ему указывать. Папа не хочет больше жениться, из принципа. О разводе с мамой он тоже не может говорить, спросить бы вас, Рита, хоть разок, как называется такое потрясение. От мужчины уходит жена на фоне полного здоровья, уходит к какому-то плохооплачиваемому научному сотруднику института со смешным названием. Папа, когда еще вспоминал об этом, всегда говорил: «Она меня поменяла на песни у костра и консервы „Завтрак туриста“! Вот и пусть теперь эти консервы жрет!» Но он уже много лет о маме не вспоминает.

А ведь как танцы на столе начались? Дорогая Рита, думаете, я не помню? Я еще девочкой приходила к папе в клуб, ему в облом со мной разговаривать, то сюсюкал, то как со взрослой. Мне кажется, ему не хотелось, чтобы я туда приходила, но когда мне запрещали – я начинала плакать и не переставала, пока запрет не отменялся. Папа мне иногда объяснял: Эва, ты должна понять, людям нужен отдых, я даю им такую возможность в максимально комфортабельной обстановке. Поэтому клуб так популярен. У людей есть фантазии, кто-то должен их воплощать в жизнь. Я с удовольствием бы руководил филармонией, но тогда у нас будет значительно больше проблем. Здесь я честно зарабатываю деньги. Для твоей свободы и твоего счастья, если хочешь знать.

Сколько раз он мне это повторял! Так часто, что я стала ненавидеть свободу и счастье. По-моему, он организовал свободу и счастье себе одному. Как у него загораются глаза при виде очередной новенькой танцовщицы! Вышибалы в клубе называют их шлюхами. Отец такой красивый! Жгучие глаза, упорный взгляд, такой на рекламных постерах бывает, смотрит прямо в душу, хотя точнее будет сказать: под юбку. Я заметила, у профессиональных моделей на рекламных постерах получается значительно хуже. В него влюбляются все! Но папе нравятся только эти самые шлюхи. А может, они и правда приходят танцевать, ничего подобного в виду не имея. Но каждая соглашается на «долгие беседы» с папой в его кабинете, там все удобства. Уже после первой долгой беседы танцовщица становится очень послушной, делает все, что скажут. У многих мужья и дети, но, по-моему, каждая только и ждет, чтобы ее снова позвали к нему в кабинет «для разговора».