Мой неверный однолюб

Катя ощупала стальной браслет на лодыжке. Крепкий, не снять. Но давит не сильно, вены не пережимает.

– У них, у самых.

Глаза понемногу привыкали к темноте. Катя еще не могла разглядеть своего товарища по несчастью, но уже понимала, что он не похож на Аркашу. Пышные волосы, округлое лицо, сам крупный, с лишним весом. В голосе звучала злая, но не истеричная ирония.

Его глаза наверняка привыкли к темноте, он хорошо видел Катю, а она в широкой плиссированной юбке, а ведь хотела джинсы надеть. И сидела она в неуклюжей позе. Катя хватилась, перестала щупать кандалы, села, подобрав под себя ноги.

– Кто такой Аркаша? – спросил мужчина.

– Мой парень. Почему он должен меня выкупить?

– Чем он занимается?

– Бизнес у него.

– Понятно… Может, «крыше» задолжал?

– Да, Егор говорил про «крышу».

– У меня что-то в этом роде. Привезут долг, отпустят.

– Кто привезет?

– Привезут… И за тебя долг отдадут. Тогда все нормально будет.

– А если нет?

– Не думай о плохом, думай о хорошем, так тебе будет легче.

– Я постараюсь.

– И в бутылку не лезь. Бояра – мужик с понятиями, но если начнешь бузить, они тебя опустят.

– Бояра?

Катя кивнула. Да, Егор говорил про Бояру. Значит, Аркаша действительно задолжал бандитам. Но почему она должна за него отдуваться? Это же нечестно!

Глава 14

Дикие глаза, свирепый оскал, жесткая борода. Однажды Паша уже видел это лицо. В том злосчастном бою за Грозный, из которого он чудом вышел живым. Того боевика он пырнул ножом в бок, но, может, не убил, а всего лишь ранил. Может, сейчас этот сын гор и смотрел на него, пытаясь насквозь прожечь своим взглядом. И это не просто боевик, а главарь банды по имени Вагит. Что, если он узнал Пашу? Может, потому и точит на него нож. Точит в прямом смысле слова. Нож у него большой, увесистый, клинок стальной, тяжелый. От скрежета, с каким он скользил по точильному камню, под кожей пузырились мурашки.

– Фамилия? – спросил бородач.

– Маслов.

Паша поднял голову и глянул на ватные облака. Может, там его уже ждут. Арфу приготовили, крылья. Будет сидеть на райском облаке, играя на арфе, как на гитаре. Хорошо, если так. Плохо, если нет никакой жизни после смерти. Вечная память героям его не устраивала: не смешно это и не глупо, но хорошего мало.

– Номер части?

Паша не стал изображать из себя Зою Космодемьянскую. В этом не было смысла, поскольку его военный билет находился у боевиков.

– Давно воюешь?

– С прошлого года.

– Новый год где встречал?

Паша должен был соврать, но тогда он будет чувствовать себя трусом. А он пока что держался, не ломался. Хотя били его больно.

Он и сам до конца не понял, как все произошло. Ну не мог его закружить «цыганский хоровод», нереально это. Но тем не менее он здесь. Вроде бы его пытались отбить. А может, и не было ничего. Возможно, взрыв и стрельба возникли только в его гаснущем сознании. Может, никто ничего и не понял. Что, если его считают дезертиром?

Он не знал, как было дело, ему не говорили. Его усыпили, как щенка, тогда как Игорька, возможно, убили. И может быть, убийцей считают Пашу.

– В Грозном.

– Сколько наших братьев убил?

Паша должен был прикинуться писарем. Был при штабе, в боестолкновениях не участвовал. Но нет.

– Не считал.

– А убивал?

– Да.

Глаза у Вагита налились кровью.

– Гордишься?

– Гордятся маньяки, а я солдат.

– А ведь я тебя узнал, – хищно сощурился Вагит. – Ты моего брата убил.

Паша пожал плечами. Если бы Вагит признал в нем того бойца, который всадил в него нож, он бы уже точил клинок о его кости. А брат – понятие растяжимое, тут и реальные люди могут быть, и выдуманные.

– Я солдат.

– А похоронят как собаку.

Вагит отложил в сторону точильный камень, неторопливо приблизился к Паше. Бежать бесполезно: босиком далеко не уйдешь. А сопротивляться невозможно: руки связаны за спиной. Вагит зашел со спины, одной рукой жестко взял за подбородок, задирая голову, а другой приставил к горлу нож. А перед глазами тихо и мирно плыли облака. Паша понял, что сейчас перенесется на одно из них. Скорей бы.

– Голову отправим домой. В посылке. Мама обрадуется.

– О своей маме подумай.

Паша закрыл глаза. Сейчас Вагит полоснет ножом по горлу, и все.

– Много говоришь.

– Не тяни, – тихо сказал Паша.

– Легко умереть хочешь? Нет. За ноги подвесим. Как барана. И шкуру живьем спустим.

– Ты маньяк или воин?

В ответ Вагит толкнул Пашу в спину. Он упал и подбородком стукнулся о камень. Перед глазами вспыхнуло, в ушах зазвенело.

– Сколько за тебя могут заплатить? – спросил Вагит.

Паша промолчал, собираясь с мыслями.

– Сколько, я спрашиваю?

Паша зажмурил глаза, стиснув зубы. Заплатить могли, но уж лучше пусть его убьют здесь, чем он попадет в еще большую зависимость от Сорокиных там, дома. Алик же не слезет с него, пока не спросит за последнюю заплаченную чеченцам копейку. А Ирка будет гулять в открытую. За все же заплачено… Нет, уж лучше сдохнуть, чем так жить.

– Сколько?

Паша мотнул головой, и Вагит распорядился вернуть его в зиндан. Но сначала его избили, пересчитав все зубы и ребра.

* * *