Мой невозможный жених

Улыбнувшись, боясь поверить, я смотрела ей вслед. Поднялась на негнущиеся ноги, ледяными пальцами открыла ячейку с информационными языковыми излучателями. Сердце выпрыгивало из груди, а в мозг пробралась мысль, которую я во время разговора постоянно пыталась отогнать.

От кого у Мирры ребёнок? Неужели от Дирайма? Дети, рождённые женщиной-метаморфом, всегда метаморфы. А вот сроки могут варьироваться в зависимости от расы отца. Точные даты рождения детей в питомниках хранятся только у начальства, во избежание лишней предвзятости. И разбиваются на группы они не по возрасту, а по склонностям и уровню мышления. И, наверное, это правильно, потому что узнай я, кто: Альбин, Мильдар или Гуринь – ребёнок Мирры… и тем более Дирайма… едва ли смогла бы относиться ко всем одинаково.

И не узнать тоже казалось невозможным, немыслимым, как дышать без воздуха…

ГЛАВА 4

Куда это Шиззи запропастилась? Я машинально хлопнул по бедру, но лукавая мордаха не спешила ткнуться ни в руку, ни в ногу.

– Шиззи! – позвал.

Странно, обычно она всегда чуяла, когда прийти. С того самого дня, как впервые нашла меня…

Боль вырванных крыльев раз за разом бросала куда-то по ту сторону сознания. Внутри бесновался дар’морн, воя от бессилия, жаждая неба, не в силах смириться с тем, что полёты нам больше недоступны.

Что-то ткнулось в лицо. Я открыл глаза – сверху нависала чёрная морда с белоснежными клыками и огромными, гипнотизирующими глазами. Внутри них искрили ярко-красные огни, отвечая моему собственному изуродованному пламени. Огненный клан Одайра… насмешка. А оземь, вздымая пыль и мелкие камни, били три змеящихся хвоста.

Пасть открылась, сверкнув зубами и чёрным языком.

– Сожрёшь? – спросил я с надеждой.

Шершавое и влажное прошлось по лицу, с особым удовольствием лизнув нос.

– Брысь, шиза, – вяло отмахнулся я. Привидится же.

Несколько недель изматывающего бреда, иссушающей жажды, нескончаемого воя и выжигающей боли в спине слились в одно бесконечное, размытое пятно. Дар’морн продолжал сходить с ума, разрывая сущность напополам. Пытался перетянуть на себя оборот и ползти. Ползти туда, где начался наш первый полёт.

Моя персональная шиза приносила куски свежего мяса, буквально запихивая в рот, и время от времени, когда я становился меньше и легче – всего лишь человеком, – таскала к роднику, что струился внутри пещеры. Где она же нас и спрятала.

Дар’морн рвался ввысь, в отчаянии бился в стены, вспарывая глубокие борозды в камне. Именно тогда, наверное, пока шрамы грубели и понемногу возвращалось сознание, я научился сдерживать его так, как никогда до этого не сдерживал.

Нет, мы не станем пренебрегать дарованной возможностью, по прихоти судьбы воплотившейся в неожиданно улыбчивой морде химеры. Когда дар’морн брал верх, нам с ней даже удалось найти общий язык. Чтобы узнать, что жалость к чужаку сделала изгнанницей и её саму…

Мы не истратим впустую шанс, что всем нам выпал. У нас есть, как распорядиться жизнью и кому отомстить. А полёты… у гармов множество средств, заменяющих крылья. Не то, конечно. Но прорвёмся.

– Чего разлёгся?