Мой нежный ангел

В ночь перед соревнованиями Джеми долго не мог заснуть — так он был возбужден. Как это часто бывало, он снова спал в одной постели с Лиз. Ей даже пришлось спеть сыну колыбельную, чтобы успокоить его. То, что Джеми спал с ней, было, возможно, не совсем правильно с точки зрения строгих канонов нравственности, однако Лиз не возражала. Во-первых, Джеми было десять только по метрике, а кроме того, когда он забирался к ней под одеяло, ей было не так одиноко в большой темной спальне.

Утро следующего дня было теплым и солнечным, и Лиз с Джеми отправились на стадион как можно раньше, захватив видеокамеру Джека. Лиз также взяла с собой свой «Никон», которым не пользовалась почти год — с прошлого праздника Четвертого июля. Питер с девочками и Кэрол обещали подъехать попозже. У входа на стадион они зарегистрировались. Джеми получил номер участника, который тут же надел на себя. Несмотря на ранний час, на стадионе было уже полно детей; многие из них выглядели вполне здоровыми, но лишь на первый взгляд. Наметанный глаз Лиз выхватывал из толпы и даунов с их характерными лицами, и имбецилов, и просто детей с задержкой психического развития, как Джеми. Многие сидели в инвалидных креслах. Лиз знала, что в этом году в программу Специальных олимпийских игр впервые включен баскетбол для колясочников. Раньше они участвовали только в гонках на разные дистанции. Но несмотря на то что ни одного абсолютно здорового ребенка здесь не могло быть просто по определению, Лиз неожиданно поразилась тому, насколько все они веселы и счастливы. Воздух то и дело оглашался взрывами звонкого смеха, и она подумала, что эти маленькие калеки могут научить ее многому. Стойкости и мужеству, например, или умению не пасовать перед жизненными трудностями.

Она бы с удовольствием побыла среди этих детей подольше, но тут по стадиону объявили, что на старт вызываются участники забега на сто ярдов. Джеми уже переобулся в шиповки, и Лиз оставалось только отвести его к столику судьи-стартера. Казалось, все было в порядке, но, когда мальчики уже выстроились на стартовой линии, Джеми вдруг обернулся и посмотрел на мать с каким-то затравленным выражением лица.

— Я не могу! — пробормотал он сдавленным голосом. — Не могу — и все!

— Можешь, — негромко, но твердо ответила Лиз, пожимая его холодную, влажную от пота ладошку. — Ты сам знаешь, что можешь. А какое место ты завоюешь — не имеет значения. Ведь ты бежишь не ради медали, а просто для собственного удовольствия, не так ли? Вот и постарайся получить это удовольствие, ладно?

— Я не могу без папы… — прошептал Джеми побледневшими губами, и Лиз почувствовала, как у нее беспомощно опускаются руки. К этому она была не готова, и ее глаза невольно наполнились слезами.

— Папа тоже хотел бы, чтобы ты бежал ради своего удовольствия, — сказала она наконец. — Это было для него главным — это, а не медали и места. Вот увидишь, даже если ты прибежишь последним, он… и мы все будем ужасно рады, что ты участвовал в этой олимпиаде. Не каждый мальчик способен выступать на таких ответственных соревнованиях третий год подряд.

Она постаралась скрыть слезы, и ей, похоже, это удалось — Джеми ничего не заметил.

— Ты ничего не понимаешь! — воскликнул он дрожащим голосом. — Я не хочу бежать без папы!

Слезы брызнули из его глаз, и, бросившись к матери, Джеми зарылся лицом в ее старую клетчатую ковбойку. Лиз обняла его, гадая, как ей лучше поступить: разрешить ему не бежать или, напротив, сделать все, чтобы заставить справиться с собой и преодолеть свою слабость. Принять правильное решение было нелегко; впрочем, что в этой жизни легко? В последнее время все, что они ни делали, давалось им огромным напряжением сил. Но стоило справиться с болью, и чувство победы над собой становилось им достойной наградой.

— Ну попробуй хотя бы бег, ведь именно в беге у тебя были отличные результаты! — напомнила Лиз, гладя его по голове. — За остальным можно просто понаблюдать с трибун, а если не хочешь — поедем домой… Ты только пробеги эти несчастные сто ярдов — и все!

Джеми довольно долго колебался, потом на лице его появилось выражение упрямой сосредоточенности. Не сказав больше ни слова, он повернулся, чтобы идти на старт. Свой забег он пропустил, но во втором забеге не хватало участника, и судья поставил его на свободное место. До старта оставалось всего несколько секунд. Лиз послала сыну воздушный поцелуй, чего никогда бы не сделал Джек. Он старался обращаться с сыном, как с мужчиной, и не раз упрекал Лиз, что она сюсюкает с ним, словно с несмышленым младенцем. Но ведь Джеми и в самом деле был совсем еще маленьким. И сколько бы лет ему, в конце концов, ни исполнилось, Лиз знала, что для нее он всегда останется ребенком — ее ребенком.