Мой Ницше, мой Фрейд… (сборник)

Между обоими мирами проходит эта разделительная черта; отмель, из-за которой разделенные ею воды намечают, как они сопринадлежны, и без которой они просто снова устремились бы друг сквозь друга; тропа через девственный лес, которой, кажется, нет никакого дела до самого леса, поскольку она полностью истребила его на своем узком следе. Вставая на этой тропе перед нами, ревностно трудясь над выкорчевыванием ради продвижения вперед, наш мир одновременно лишает действительности то, что, тесня нас, с обеих сторон стоит вокруг нас. Акт мышления сам по себе является актом отодвигания, создавания дистанции, без которой мы не смогли бы концентрировать внимание, актом холодности и негации всего прочего, ради оставленной отдельности, которая тем самым предстает сверхзагруженной, либидинозно акцентированной, завышение оцененной. Мы договариваемся об этом со всеми в какой-либо степени способными к сознанию существами, без наличия которых не было бы внешней реальности, какой мы ее себе по-человечески представляем, а было бы только то воссозданное единение внутреннего и внешнего, Самости и окружающего мира, которое мы думаем, что замечаем в «самых несложных» – для нас – живых существах, и так охотно принимаем за градацию от «низшего к нам, высшим». Чтобы утвердиться в этом своем достоинстве, мы в мышлении стараемся по возможности избежать тех источников ошибок, которые, расстраивая, могли бы вмешаться из равной нашему существу основы, мы ускользаем от этой изначальной действительности путем возведения нашей понятийной картины мира, которая тем самым поддерживает в бодрствующем состоянии фикцию двойственности между ней и нами, но, тем не менее, представляет собой только пространство для игры сознания внутри бессознательно охватывающего. Уже из ранних писем я помню, с какой радостью думала, что имею право понимать Ваш трактат, что без (хотя тогда Вы называли его еще просто резервуарной частью) расширенного терминологически более важного может считаться не только рудиментарностъю, ненужным остатком развития, а «психической действительностью», охватывающей, остающейся за спиной сознания. Ведь осознавать означает не только убегать, но и снова бежать навстречу в ослабевающих образах: все более ослабленных в своей понятийности и все же правильных только внутри этого убежавшего от них, мнимо оставленного за спиною, внутри того, что становится видом спереди для кого-то другого. Тогда (в апреле 1916 года) я писала Вам:

«Для меня здесь расположены точки, в которых я чувствую общность взглядов, которые еще год или два назад я бы не отважилась высказать; я и сейчас хочу идти вместе с Вами шаг за шагом очень-очень осторожно, чтобы ничего не “переинтерпретировать” для себя и не лишить себя таким образом радости действительной встречи».