Мои ночные рефлексии

Читать книги на английском я продолжаю до сих пор. Это мое наслаждение! В моей библиотеке — около 500 неадаптированных книг: о большинстве из них хранит моя благодарная память (где и когда я их покупала и какие эмоции испытывала при их чтении). Однако многие выпускники ин. яза практически ничего не читают. Особенно книги в оригинале. Но меня однажды поразило другое. Оказывается, в свое время книги для домашнего чтения в нашем университете (который в свое время в 1980 году и открылся на базе нашего педагогического института!) многие студенты читали по-русски, т. е. переводные (о чем вскользь как-то обмолвилась одна моя знакомая (которая английский язык вообще-то знает), сказав: «Как хорошо, что многие авторы к тому времени были уже переведены на русский»!). Однако мои преподаватели моего любимого педа (который многие пренебрежительно называют «педун»!) в 70-е годы, чтобы запустить механизм чтения англоязычной литературы в оригинале, мудро поступали — давали только непереведенных на русский язык авторов для домашнего и аналитического чтения. Правда, кошмарик начинался для меня (на перемене меня иногда окружали и требовали пересказать в нескольких словах — небольшое резюме на английском, чтобы хоть что-то ответить на занятии). Но справедливости ради скажу, что две девочки из нашей группы читали самостоятельно. А в основном (70 % курса) были бессовестными «пофигистами», которые потом очень даже неплохо устроились в жизни (См. мое эссе «Мир непрофессионалов»). Они и преподавали так, что «ушки в трубочку сворачивались» (например, как-то стою между стеллажами в отделе иностранной литературы в библиотеке и невольно слушаю урок болгарского языка, который происходит за столами рядом — и преподавательница, разбирая текст, постоянно говорит своим слушателям: «Это слово я не знаю. А это — посмотрите в словаре» (!!!). И — не стыдно!

На вечерних курсах иностранных языков, где я преподавала английский язык 17 лет (См. мое эссе «Мои прогулки по городу»), в основном, преподаватели были вполне на уровне, но два случая меня удивили. Однажды слушатели пожаловались на преподавателя французского языка, потому что она не знает слова из учебника (!) — справедливый упрёк! А второй случай — очень смешной. Муж одной из молодых преподавательниц как-то прибежал разъяренный к заведующей курсами со словами: «Что это у Вас здесь за курсы, если моя жена вынуждена к занятиям готовиться по шесть часов!». Заведующая спросила меня — что это может означать? Я ответила очень лаконично: «Она плохо училась в институте». «Я так и думала. А ты сколько готовишься?». По традиционной грамматике, текстам учебника и топикам — полчаса. НО: если нужен новый интересный материал — не меньше часа (иногда и больше, но точно — не шесть часов!).

Вообще, моя страсть к английскому языку располагалась только в зоне чтения текстов. Я никогда не стремилась — никогда! — к общению с иностранцами. В отличие от многих наших девиц я никогда не бывала в интуристе (Что вообще я там забыла?).

Был только один случай такого общения пока я училась в институте — в 1979 году была организована выставка картин в картинной галерее на Краснознаменской, которую привезли из Англии. Я подошла к куратору выставки и этот англичанин почему-то очень оживился, стал показывать картины. Но на мой вопрос: «А где русские картины?» — показал свои знания в древнерусской иконописи (что-то было даже у них выставлено). Но я не унималась: «Нет, где наши картины золотого века русской живописи Х1Х века?». Он о существовании целого золотого века в истории русского искусства не знал (а может быть, не выдал себя?). Но видно было, что его это заинтересовало. Я стала называть художников (Левитан, Айвазовский, Репин, Поленов, Саврасов, Шишкин, Куинджи, Васнецов, Верещагин, Рерих, Коровин). Он все добросовестно записал в свой блокнот. Мы расстались очень тепло (спросил, откуда я так хорошо знаю английский — я ответила, что учусь на факультете иностранных языков в педагогическом институте) — и подарил прекрасно оформленный проспект выставки.

Второй случай произошел на моих курсах в начале 90-х: ко мне в группу буквально напросились молодые американцы-мормоны. Я им сразу сказала: «Никакой политики!». Они были очень недовольны. Очень завидовали моим студентам (сами, по всей вероятности, нигде не учились!). На наши вопросы об их образе жизни отвечали очень уклончиво. Но они приносили с собой роскошные журналы (чаще — о природе Америки, где я увидела осиновые леса — деревья — не наши тонкие осины — были огромными!). Наше общение продолжалось недели две и не оставило, к сожалению, никаких приятных впечатлений ни у кого из моей группы.