Читаем Мой новый BiF полностью

Ho4esh’ sexavprivate? Yabudunezhenilaskov. Da, I esli smozhesh’, opishi nekotorye intimnye detali svoego tela.

(Хочешь секса в привате? Я буду нежен и ласков. Да, и если сможешь, опиши некоторые интимные детали своего тела.)

На автобусной остановке, скрывшись за продуктовым ларьком от надоевшего холодного ветра, Vorona читала sms.

– А, наглый Kotik, хм, – шепотом произнесла Vorona. – Хм, хочу ли я секса? – усмехнулась она еще раз.

По расписанию приземлилась нужная ей маршрутка, и девушка, не ответив, взяла биофон в руки и уже после, в маршрутном такси, толкаясь, страдая от неудобства и тесноты, она все же кое-как, почти в стоячем положении, поехала домой.

Kot74 (p):

23.12.2103 18:05

Ty obidelas’? Po4emu mol4ish’?

(Ты обиделась? Почему молчишь?)

Vorona (p):

Net, malyish’, ne obidelas’. Ya i sej4as soglasna, no zanyata.

(Нет, малыш, не обиделась. Я и сейчас согласна, но занята.)

В итоге после всего этого холода и неудобств, доставленных природой, прекрасная девушка отдалась нежности и ласки воды, погрузив свое уставшее тело в теплую ванну.

Vorona (p):

Seren’kij, 4to ty hotel uznat’? (rodinki, shramy, 3rogennye to4ki?)

(Серенький, что ты хотел узнать? (родинки, шрамы, эрогенные точки?))

Kot74 (p):

23.12.2103 18:25

Nepos4itajzanaglost’,menyainteresuetrazmer byusta i 3rogennye zony, ot vozbuzhdeniya kotoryh ty budesh’ zadyihat’sya ot udovol’stviya.

(Не посчитай за наглость, меня интересует размер бюста и эрогенные зоны, от возбуждения которых ты будешь задыхаться от удовольствия.)

Vorona (p):

Vtoroj, sheya, zhyvotik, nozhki… A u tebya?

(Второй, шея, животик, ножки… А у тебя?)

Kot74 (p):

23.12.2103 18:43

Sheya, guby, nu i kone4no zhe, dostoinstvo – vse’ polnost’yu…

(Шея, губы, ну и конечно же, достоинство – все полностью…)

Vorona (p):

23.12.2103 19:35

Devushka s raspushchennoj kosoj tvoi guby trogala gubami…

(Девушка с распущенной косой твои губы трогала губами…)

Kot74: его реальность…

– Слушай, ну она дает, девушка с распущенной косой твои губы трогала губами, – тихо, шепотом произнес Сергей. – Нашла время… (хотя если быть объективным Kot74 первым предложил секс по привату.)

– Ты идешь? – позвала его мама, – Пойдем быстрее, хватит играть, мы и так опаздываем, а ты же знаешь бабушку, она не любит, когда опаздывают на ее день рождения, – сказала мама юноше, при этом надевая пальто.

– Сейчас, подожди, мам, – ответил Сергей, сохраняя пришедшее пару минут назад sms. – Не бойся, успеем, – сохранив послание и встав на биофон, он надел бежевую кожаную куртку, обул коричневые ботинки, а после тихо прошептал: – Поехали, – и они отправились к бабушке на день рождения.

На улице было не так холодно, как они ожидали – легкий мороз покрыл тонкой корочкой льда все лужи. Темное небо, пугавшее весь день своей мрачностью, расщедрилось на снег, и воздушные хлопья из бывшей воды медленно украшали серый и грязный пейзаж города… Яркий свет автомобилей заставлял порой прищуриваться прохожих. Неоновые вывески огромных магазинов манили к себе. Своею привлекательностью и пестротой они заставляли прохожих зевак обратить на себя внимание. Сотни людей куда-то спешили, отделившись от всего происходящего плазменной капсулой биофона. Чувствуя себя счастливыми, каждый в своем теплом и уютном биофоне. Люди медленно прогуливались в своих овальных плазменных капсулах, оглядываясь по сторонам (скорей всего приезжие), единицы просто стояли, а кто-то даже сидел без биофона, без защитной капсулы на бывшем пластмассовом ящике с такой же пластмассовой табличкой и просящей о помощи надписью на ней… Но падал снег, и люди продолжали пролетать мимо, а Сергей со своей мамой, выключив плазменные капсулы защиты, зашли в подъезд дома, в котором жила бабушка, ставшая в этот вечер именинницей.

Kot74 (p):

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века