Мой очаровательный снежный барс

Отпив маленький глоток обжигающего бодрящего напитка, вздохнула, предчувствуя нелегкий новый бой с мамочкой и, смело улыбнувшись, твердо произнесла:

– Мам, ты меня не отговоришь! Давай не будем, пожалуйста, портить друг другу замечательный день. Ты прекрасно знаешь, как я давно мечтала поехать к Альтарине. Сколько трудов стоила моя подготовка!

Заметив, что мои увещевания не помогают, досадливо скривилась, возмущенно воскликнув:

– Да у меня даже корочки медсестры есть! Первой категории, между прочим! Не говоря уже о корочках об окончании школы альпинизма и скалолазания!

Мама, сморщив нос, тяжело выдохнула. Ага! Сдалась! И наконец-таки отпив кофе, тихо и как-то отчаянно, отчего мне даже на секундочку стало стыдно, проговорила:

– Я знаю, родная. И про корочки твои и про категории. Сама же возила на эти курсы. Платила. Так! Не криви свой хорошенький носик. Да! Сама возила и платила. А затем забирала, тоже сама! Я мать или где?! Мне ли не знать, сколько и чего тебе стоило и о чем ты мечтаешь, Лара? Но я…

Она запнулась и, передернув плечами, нервно откусила кусочек бутерброда, тщательно прожевав. И явно не выдержав, придушенно выпалила:

– У меня плохое предчувствие, Лара. Мне кажется, если ты поедешь к этой своей Альтарине, можешь обратно не вернуться. Ко мне не вернуться, Лара. И не надо тут скептически двигать брови. И губы тоже!

Смешливо фыркнула. Но столкнувшись с потяжелевшим, грозным взглядом матушки, смутилась, невольно поежившись.

Да уж, взгляд маман крайне тяжелый. Я говорила, что не каждый выдержит? Ну, кроме меня. Так вот. Я тоже, как бы, не всегда могла.

– Пожалуйста, дочь, – снова сменила тактику Лизавета Котикова, на этот раз на умоляющую, ага. – Давай, ты поедешь хотя бы в другой раз.

Грустно вздохнув, выдохнула в чашку, пряча свое легкое разочарование этой маленькой семейной ссорой.

Нет. Так дело не пойдет, Лара. Котиковы не прячутся и не сдаются!

Отрицательно покачав головой, чем еще больше расстроила матушку, осталась непреклонной.

Предчувствие предчувствием, но я сама-то чувствовала, что к горе мне надо ехать как раз таки сейчас.

Вот прямо в ближайшее время.

Иначе могла потерять нечто такое, о чем буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

А этого уж точно не хотелось.

Но вот в чем вопрос. А если бы я знала, что на самом деле меня ждет, оставалась ли я такой же непреклонной?

Поехала бы?

* * *

Проснулась от слепящего солнечного света и, со вкусом потянувшись, первым делом покосилась на маленький настенный календарик, счастливо вздыхая.

Уже скоро я буду в Ранийске! Небольшой, вечно утопающий в снегах городок.

Прекрасный и уютный.

И снега его совсем не портили, а наоборот ― приукрашали. Там было ну очень хорошо и как-то волшебно, что ли.

В Ранийске создавалось впечатление, словно с головой окунулся в сказку. На секундочку прикоснулся к чему-то необычному. Яркому и прекрасному.

Вот странность-то. У нас солнечное жаркое лето, а в Ранийске постоянная зима.

Почему так происходило? Это одновременно и просто, и сложно объяснить.

Так получалось как раз из-за близко расположенных к городку снежных гор. И да, да, моей мечты ― огромно-чарующей и опасной Альтарины.

Эта гора была самая большая и величавая в нашей стране. Хотя я слышала, что в где-то в Артине ― стране в северной части нашего мира, ― имелась гора и побольше Альтарины.

Заманчиво, правда?

Ну, а пока у меня была четкая цель: покорить именно эту гору, о других я и вовсе не думала.

Вот по-о-осле моего, скажем так, личного достижения можно будет и подумать.

А пока, хватить мечтать!

Перевернувшись на живот, выгнулась в позе кошки и, услышав хруст позвонков, тихо рассмеялась, глубоко в душе радуясь, что дома одна.

Иногда чувствую себя маленьким, несмышленым ребенком. Даром, что взрослая девушка двадцати трех лет от роду.

Но иногда же можно побыть и ребенком, правда?

Особенно когда никто не видит.

И никто не сморщит нос, грозя отшлепать по попе за мое вопиющее нахальство и пренебрежение к правилам нашего с мамой семейного гнезда.

И не надо так удивляться!

Матушка могла и в мои нынешние года спокойно шлепнуть по мягкому месту. И плевать ей на мой возраст. Да хоть сто лет! Если, по ее мнению, ее непутевая дочь сделала что-то не так.

Повернувшись на спину, уставилась в потолок, сморщила нос и погрозила пальцем, стараясь с точностью передать голос матушки, гнусаво перекривив:

– В доме пальцами, суставами, и так далее и тому подобное, не хрустеть! На столе не сидеть! Туда не ходить и там не дышать!

Ну, про «не дышать» ― это я, конечно, преувеличила, но про педантичность мамочки ― нет. Несоответствие ее ожиданиям или нормам чего-либо вызывало у нее праведный гнев.

А в гневе госпожа Котикова-старшая была страшна.

Мне ли это не знать?

Расхохотавшись в подушку, покачала головой. Ну, точно ребенок. Эх, Ларка! Это хорошо еще, что дорогая матушка не взялась за твою личную жизни. Угу. Замужество. И не стала подсовывать потенциальных женишков.

Хотя, если знать матушку.

Ужас, ужас. Ну, нет. Замужество ― это не про меня. По крайне мере, пока не встретится тот, с кем захочется разделить горести этого самого замужества.