Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ)

— Упрощенка, — широко улыбается Ваня.

— Ну, теперь-то все стало понятнее, — закатываю глаза и, схватив тарелку, отправляюсь к кухонному гарнитуру.

Пока мою её, чувствую гуляющий взгляд на своем теле, но вида не подаю. Только ягодицы напрягаю и спину ровнее делаю.

— А заниматься-то чем хотите? — продолжаю разговор, повернувшись.

Соболев резко уводит глаза на микроволновку и, склонившись, упирает локти в колени.

— Пением, — отвечает весело.

— В смысле? — нахмуриваюсь.

Он ржет.

— Ну как чем, Тай? — приподнимает брови. — Мы же архитекторы.

— Так вы же универ еще не закончили?

— Там осталась одна сессия и полгода практики, — закатывает он глаза. — Вот и будет, где ее пройти.

— А заказы, где брать будете?

— Для начала в госзакупках пошаримся.

— Все, наверное, будут считать, что мама тебе помогать будет, — догадываюсь. — Болтать будут, Вань.

— Похуй, — отвечает он равнодушно. — Значит, они ничего не понимают в процедурах госзакупок. Ни один мэр заморачиваться за такое не будет, мама тем более.

— Конечно, — соглашаюсь. — Но все равно мало приятного. Мы, кстати, сегодня виделись с Яной Альбертовной.

Развернувшись, упираюсь поясницей в столешницу и складываю руки на груди воинственно.

— Да? И как она? — спрашивает Ваня.

— А ты не знаешь?

— Откуда? Я с ней позавчера последний раз общался.

— Ясно.

Снова отворачиваюсь к мойке и хаотично вожу глазами по её поверхности.

Он сам пришел. И с мамой не разговаривал. Сегодня что, праздник какой-то?

Замираю, когда Соболев поднимается со стула.

— Спасибо, — произносит прямо за спиной и отправляет тарелку в мойку.

Я включаю воду и начинаю её намыливать, ожидая, что он отойдет. Но Ваня не сдвигается ни на шаг. Дышит мне в затылок и наблюдает.

А когда я заканчиваю с посудой, уверено разворачивает к себе и целует…

Глава 28. Тая

Я мокрыми руками обхватываю его предплечья и пытаюсь отстраниться. Слишком вяло и неубедительно, даже для самой себя.

Тая, Тая, ничему жизнь тебя не учит? Реально?!

Жесткие, влажные от поцелуя, мужские губы проезжаются вниз по шее. Ваня касается талии, ведет по коже от края топика до резинки пижамных штанов и обратно. Вверх-вниз. Затем горячие ладони сдавливают ребра и резко приподнимают мое сопротивляющееся тело.

Без всяких усилий. Будто пакет молока.

— Соболев, ты в уме?..

Ваня сваливает меня на столешницу, делает еще шаг, ухватывается под коленками и разводит ноги пошире, чтобы быть ближе.

Все это время не перестает терзать своим ртом мои лицо, шею, ключицы, грудь и даже живот.

Ведет себя как обычно. Как варвар, от которого ничего приличного и не ждешь вовсе.

— Соболев, — со злостью хриплю.

— Целуй меня.

От его приказа в низу живота жарче становится.

Снова целует.

Я даже не замечаю, как топ оказывается задранным, а грудь — обнаженной. Единственное, на что способна — крепко цепляюсь за твердые плечи и пытаюсь воссоздать картинку, состоящую из вида моей кухни.

Надо как-то приходить в себя.

Пока я меня терзают сомнения, Ваня ухватывается за ткань футболки и быстро ее стягивает. Отбрасывает в сторону.

Как завороженная смотрю на перекатывающиеся мышцы и низкий пояс шортов, под которым снова отчетливо виднеется внушительная эрекция.

Решаю мысленно досчитать до ста, чтобы дать себе время.

Девяносто девять, девяносто восемь и так далее…

Ваня снова набрасывается на покрасневшие от едва ощутимой щетины нежные полушария. Прикусывает сосок зубами и тут же зализывает.

Ранит и тут же лечит. Всегда.

Чувствуя протест, назревающий у меня внутри и стремящийся вот-вот выйти в виде отказа, переключается на поцелуи, будто с ними еще не закончил. Решаю использовать время по максимуму и по-хозяйски обхватываю его торс.

Досчитав до семидесяти четырех, буквально на несколько секунд впадаю в вакуум и пропускаю счет на шестьдесят и пятьдесят, потому как таких эмоций от обычных поцелуев, я никогда не испытывала. Это не секс, это реально что-то большее.

Шум в ушах постоянно сбивает. Сердце стремится усилить звук стуков до того же уровня.

Но к сорока восьми я старательно привожу себя в порядок и снова становлюсь той же Таей. Застегнутой на все пуговицы внутренне, но с полуобнаженной грудью внешне.

Соболев забывается и больно кусает мой язык, я реагирую — все-таки шиплю ему в рот, словно королевская кобра, параллельно пощипывая бугристые мышцы на спине. Ваня сбавляет темп, с которым орудует языком, и, обхватив мое лицо, целует уже нежнее и глубже.

Это извинения?

Я отпихиваю его и снова притягиваю, как на качелях.

— Ну чего ты, Тай? — шепчет он, трудно дыша.

Резким движением привлекает мои бедра к себе. Его член подрагивает от возбуждения, это я даже через одежду чувствую.

— Тридцать, Соболев, — зачем-то шепчу яростно, и сама его целую.

— Че за тридцать? — отклоняется он, но я возвращаю голову себе.

Смотрит непонимающе, приподнимает брови. Раздувает ноздри.

Он максимально заряжен, возбужден и, кажется, опасен, но я не боюсь.

— Уже пятнадцать. Ты много болтаешь.

Напоследок ухватываюсь за цепочку на его шее и тяну к себе. Острые соски касаются горячей кожи, это вызывает спазм между ног. Одновременно приятный и болезненный.