Мой огненный и снежный зверь

– Что? Воды еще? – Слова были всего лишь попыткой разорвать напряженную паузу и отвлечь его от тяжелых мыслей. Мне казалось, что на них он тратит последние крупицы жизни, а ее и так осталось мало, но… собеседник ответил:

– Нет.

– Тогда…

– Поцелуй. – Уголок его рта чуть дернулся. То ли это была полуулыбка, то ли просто нервный тик. Глаза широко открылись и уставились на меня. Тяжелый взор: не просящий… требующий! – На прощание, – и еле слышно добавил: – Ведь это я… я тебя… тогда выбрал.

Не выполнить последнего желания умирающего было бы кощунственным! Именно в этом я и пыталась убедить саму себя, чтобы превозмочь непонятно откуда взявшийся внутренний барьер, мешавший выполнить просьбу. А Хранитель ждал, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Я не двигалась, и парень сдался, выдохнув через несколько секунд короткое «прости». Глаза его закрылись, а на губах отразилась горькая улыбка.

– За все, – добавил он.

Этого мне хватило, чтобы очередной ком невыплаканных слез перекрыл дыхание, а все внутренние заслонки полетели в тартарары вместе с угрызениями совести, причину которых я так и не смогла определить. Да и не пыталась, если честно. Просто села поудобней, чтобы не сильно тревожить раненого, и, низко склонившись… чуть не поцеловала в лоб. Мама дорогая! Хорошо, что вовремя спохватилась. Ведь не покойник еще, зачем же так с ним? Метания мои не продлились долго. Я провела кончиками пальцев по его щеке и осторожно коснулась губами рта. Надеюсь, Арацельс на меня не обидится. Хотя… он же хотел, чтобы наши пути разошлись, и как можно скорее. Вот и разошлись… окончательно и бесповоротно, если верить тому, что сказал мне перевертыш. Увы, но отныне мы с Хранителями Равновесия, не считая раненого, по разные стороны баррикад.

Странно, но у Камы хватило сил на то, чтобы ответить на поцелуй. Будто он специально берег их для этого последнего рывка. Ледяные губы парня были нежны и настойчивы одновременно. А меня пробирала дрожь от ощущения, что я целуюсь… с мертвецом. В голове, как непрошеные гости, мелькали мрачные картинки кладбищ и гробниц. А еще я видела снег. Он шел стеной, грозя похоронить меня заживо под своим ледяным покрывалом. Бр-р-р… даже куртка Райса не помогала от пронзившего тело холода. И вдруг все оборвалось. Неприятные ассоциации, навязчивые образы и, главное, сам поцелуй.

Кама потерял сознание, а я, глядя на него, почему-то подумала, что только что целовалась с самой смертью. Она тут, рядом… все ждет чего-то. Что ж, и я подожду. Авось эти демоны-маги-прочие что-нибудь да придумают, и старухе с косой на этот раз не достанется упрямая добыча.

Не знаю, сколько времени я просидела, гладя бесчувственного Хранителя по влажным волосам. Парень по-прежнему не спешил отправляться на тот свет, продолжал балансировать на грани. Ноги мои затекли, спина заныла из-за долго не менявшейся позы. Захотелось плюнуть на все и, завалившись рядом с Камой на мягкий ковер из мхов, погрузиться наконец в желанный сон, лишенный звуков и картин, чтобы хоть на немного отключиться от реальности и ее проблем. Моих, чужих… любых!

Так уж повелось, что человек ко всему привыкает… даже к ожиданию смерти. Минуты бегут. Всепоглощающее чувство отчаяния и безысходности сменяется гулкой пустотой, которую тут же стремятся заполнить совсем иные эмоции: сначала вполне обоснованная злость, затем умеренный интерес, холодный расчет… Ну и под завязку вереница примитивных потребностей типа желания сытно покушать и крепко поспать под прикрытием мысли-девиза: «А не послать ли всех и вся на три буквы? Потому что я устала». Послала бы, честное слово! Так ведь некого. Кама находился в бессознательном состоянии, Райс с Лу продолжали заниматься установкой магических ловушек, действие которых больше напоминало сигнализацию. Как мне сказал одноглазый, в этом странном лесу издавна были запрещены любые убийства. Подходящее место для нашей стоянки, не спорю. Просто мир во всем мире, то есть на одном отдельно взятом участке суши с внушительного вида флорой и весьма неприметной фауной.

Обморок Хранителя все больше походил на кому. Вздохнув, я осторожно приподняла его голову со своих коленей и, отодвинувшись в сторону, бережно опустила ее на мягкую подушку из густого мха. Теперь раненый лежал рядом на природной перине, в серо-зеленой массе которой проглядывали примятые бутоны мелких цветов. Слабое движение грудной клетки, едва уловимое дыхание… Сильный человек. А может, без всякого колдовства выкарабкается? Бывают же чудеса. Я положила руку на его лоб и тут же убрала ее, невольно поежившись. От соприкосновения с холодной кожей мысли о чуде грустно уползли на задний план, заняв свое обычное место на «скамейке запасных».