Мой огненный и снежный зверь

– О! – Катя скосила глаза, чтобы посмотреть на его руку, прищурилась и совершенно серьезно заявила: – Я перекрашиваться не буду, и не надейся. Мне их и так сложно расчесывать. Разве что поседею после новой встречи с Эрой. Хотя… к седым ты пылких чувств не испытываешь: про Эссу всего один стишок, и тот особой восторженностью не отличается. – Ирония в голосе смешалась с легкой досадой. – А про Мэл…

– До встречи с тобой, Катенок, – перебил Арацельс, – я думал, что Лилигрим – самое необычное создание на свете: очаровательное, в меру милое и не в меру стервозное, но… с ней никогда не бывало скучно.

– Что-то меня напрягает это «до встречи с тобой», неужто я умудрилась переплюнуть Лили? Остается надеяться, что не в стервозности, – пробормотала Катерина, пытаясь отнять у него прядь собственных волос. – Отдай, еще больше запутаешь. Я не умею, как ты, приводить прическу в порядок с помощью магии. Я вообще с этой вашей магией не дружу, сам знаешь.

– Подожди-ка. – Его улыбка стала шире, а в глазах появился хитрый блеск. – Ну же, не мешай.

Она нехотя опустила руки, позволив ему возиться со своими волосами.

– Затылок не трогай!

– Почему это?

– Ну… ай.

– Не дергайся, Арэ.

– А ты не делай, что… А! Ну хватит уже, я понимаю, что ты решил помочь мне причесаться, но…

– Не причесаться, – наклонившись к ней, прошептал муж и легко чмокнул вмиг замолчавшую девушку в кончик носа. – Попробуй сама, коснись их. – Его ладони нырнули в густую массу блестящих кудрей, чуть помассировали кожу на висках и затылке, затем медленно переместились вниз и замерли на плечах.

Девушка блаженно прикрыла глаза, затем резко распахнула их и, сильно тряхнув головой, так, чтобы волосы упали на лоб и скулы, удивленно пробормотала:

– Ничего себе сервис! – Она схватила первый попавшийся локон, оттянула его, а потом отпустила. Тот свернулся аккуратной спиралью и, пару раз качнувшись, замер у ее лица. – Хм, если ты еще и крестиком вышивать умеешь, цены тебе нет в хозяйстве, милый.

– Нравится?

– Спрашиваешь!

Катя улыбалась, а он думал о том, как же мало ей надо для счастья. А еще о том, почему ему не пришло в голову сделать это раньше: и ей приятно, и ему в удовольствие. Настроение заметно улучшилось, девушка расслабилась, а спутники по-прежнему не спешили звать их обратно. Руки вновь скользнули по волосам Арэ, чуть задержались на ее шее и начали свой путь вниз: по изгибу спины до самых бедер.

– Так что там с блондинками? – поймав запястья мужа, спросила Катя. Насмешливо, но с малой толикой настороженности. – Я что-то не поняла. А?

– С какими блондинками? – Он картинно изогнул бровь, демонстрируя искреннее удивление.

– С теми, которых ты предпочитаешь.

– Я сказал «предпочитал».

– Ага, так что с ними?

– Хм. – Арацельс изобразил задумчивость. – Ну…

– Что «ну»? Давай уже, сознавайся! Откуда такие восторги в адрес Лилигрим? Первая любовь, что ли? – не выдержала Катерина и слегка ошарашила его своим натиском.

– Она была невестой моего друга, наставника… Да и знакомство наше измерялось тремя днями. Какая любовь?

– Хочешь сказать, что за такой короткий срок нельзя влюбиться? – Вопрос прозвучал наигранно весело. Вот только глаза девушки погрустнели, ее захлестнула волна разочарования. А он, напротив, ощутил, как по телу разливается тепло и на душе становится невероятно легко, спокойно… приятно.

– В Лили? Не-е-ет, – усмехнулся блондин, не делая попыток освободить запястья от плена девичьих пальцев. Зачем? Цель просто чуть повернул ладони: так, чтобы они переместились с бедер… немного назад, и как ни в чем не бывало продолжил: – Смерть с ней долго встречался, прежде чем привести в Карнаэл. Она, конечно, чудо, только вот… очень своеобразное чудо.

– Но стихи… – начала Катя, стараясь ненавязчиво так убрать его руки с того места, на котором они по-хозяйски устроились.

– А что со стихами? – с улыбкой проговорил он, забавляясь ее безуспешными попытками избавиться от его не совсем приличных (или совсем неприличных) объятий.

– Ты восхищался ею, едва ли не боготворил… и очень переживал, когда… – Девушка замолчала и нервно закусила губу. Даже перестала бороться с его руками, окунувшись в поток нахлынувшей грусти. Правда, теперь грусть была вызвана совсем другими причинами.

Арацельс инстинктивно притянул Катю к себе и переместил одну ладонь на спину. Но этот мгновенный порыв успокоить, поддержать супругу обернулся чем-то совершенно иным. Не для нее… она-то как раз доверчиво уткнулась носом в его плечо и тихо вздохнула. Он, впрочем, тоже… вздохнул. Только как-то чересчур резко и громко. Сложно изображать из себя заботливого друга, когда тебе в живот упирается упругая женская грудь, прикрытая тонкой тканью рубашки.