Мой опыт смерти

Я не подавал заявлений об уходе, не орал ни на кого, не брил и не красил волос на черепе, старался быть опрятным, приветливым, и чаще называть собеседника по имени, как рекоммендует Карнегги. Но люди все равно чувствуют, что я их ни капельки не уважаю. Отсох самый орган уважения. То есть не одного-другого, майора Ковалева, а само звание Майора, как таковое, а уж этого никто не потерпит, т.к. у любого есть свое главное звание, что ему дороже всего на свете - майора, лауреата, остроумного шутника. Можно, скажем, не уважать работу и начальство, но тогда надо все же уважать союзников по такому неуважению, что приводит в клуб похуистов. Или не уважать условности, табу и запреты внешнего общества, пить, ходить по бабам, - тогда прямая дорога в мужской клуб. Опять же между членами мужского клуба есть пиетет, и даже иерархия, на вершине которой стоит тот, кто "может вечером выпить литр водки, ночью кинуть 8 палок, а наутро бежать кросс 10 км.". Так или иначе, человек, лишенный поддержки смерти, должен прибиться к каким-то берегам, встать на определенные позиции, пусть даже они называются "совершенно неопределенными".

В новом состоянии мне стало одинаково насрать и нассать на величие учености, на мущинство, на поэтическую тонкость души, ...на что угодно еще. Не декларативно, а глубоко - глубоко, на уровне рефлексов. Продолжая аналогию с мотоциклом, можно сказать, что байкер не способен обращать внимание на марки и дороговизну обгоняемых машин. Все что он регистрирует - их положение и скорость.

4. Еше несколько общих замечаний.

Я еще раз перечитал этот текст. Он лапидарен, интеллектуально примитивен, философским осмыслением и не пахнет.

Разумеется, после личного опыта смерти я не мог не обратиться к соответствующей "глубокой" литературе. Несколько философских, умных и сложных книг, трактуюших вопрос смерти, произвели на меня впечатление болтовни семилетних детей о половой жизни взрослых - ты че, у них все не так, я сам видел...

В соответствующем возрасте мы подолгу обсуждали эти вопросы, и нам наши собственные разговоры казались ужасно интересными. Друг друга мы считали чрезвычайно сведущими людьми...

Поэтому я старался свести к минимуму любые философствования, предпочитая как можно более простое описание своих наблюдений.

Что еще добавить? Очень немногое можно сформулировать позитивно, "обобщить", как теперь принято говорить.

Во-первых, нет никакой причины пренебрегать текущей жизнью "чистым настоящим" ради чего-то еще. Кроме нее, нет ничего, как-то соотносящегося с нашей персоной. Бессмысленны любые попытки выхода за эти рамки. Понимание ограниченности "слишком человеческого" вовсе не означает однако добровольного самозаточения в цугундер унылой бытовой бодяги, или связывание себя дебильным социальным распорядком. Mистический опыт, находящийся в нашем распоряжении, по своему разнообразию потенциально бесконечен. Однако наше мистическое также как все остальное "наше", полностью находится в сфере человеческого, и смерть означает одинаково безусловное завершение путешествий в астрале, и прогулок с собакой. Уверовать, что мистическoe способно помочь нам продолжиться за пределы смерти - уступка трусости, не лучше и не хуже, чем любое другое патентованное средство в лотках духовных коробейников, "ловцов человеков". Смерть равно прерывает и вегетативное существование западного обывателя, и полную духовного опыта жизнь просветленного будды Тибетa. Разница - не в том, что с ними происходит в момент ухода, а в отношении к происходящему.

Во-вторых, все, что происходит в поле нашего зрения, не имеет абсолютно никакого значения, включая, разумеется, и этот текст.

Автор счел ненужным упоминание своего имени.