Мои останкинские сны и субъективные мысли

Все же стереотипное мышление — главная опасность для всех журналистов. Особенно телевизионщиков. Ведь массовая информация — для всех. Визуальные и вербальные средства — доступные, понятные «обычному зрителю», интеллектуальному «середнячку». Есть даже такие выражения-инструкции «Не грузить зрителя», «Не копать глубоко» — то есть не давать «тяжёлой», серьёзной информации. Да, это общемировое явление. Но на современном российском телевидении под «обычным зрителем» предполагают даже не «середнячка», а малообразованного и некультурного человека — этого любимого зрителя «Кремль ТВ». А аудитория влияет как на содержание предлагаемого ей продукта, так и — в случае журналистики — на авторов этого продукта. Аргумент от коллеги: «Это малоинтересно для российского (американского, узбекского) зрителя» говорит о поверхностности, лени и нелюбознательности. Вместо «понятная и общедоступная информация» получается шаблонное мышление автора.

Ну, и важнейший теле-аргумент — «картинка». В печатном тексте можно написать, что «здесь на каждом углу патрули и колючая проволока». А как это сказать в эфире, когда по видеоряду довольные и томные счастливчики. Если такие ожидания не оправдались, телевизионщики разочаровываются, опускают руки — мол, «истории», «интриги» нет. Не понимая, что опровергнутый жизнью стереотип — это ещё какая «интрига»!

Сергею Хромову тогда было около 50 лет. Подтянутый, уверенный, вежливо улыбается, но твёрдый характер чувствуется. Никакой стрельбы, шампанского рекой и длинноногих визгов во время прогулки на яхте мы не дождались. Герой нашего эпизода стоял на корме вместе с женой Фаей. Они тихо разговаривали, смотрели на набережную, здоровались с пассажирами других яхт. Такая тихая семейная морская прогулка в бухте Гирны. Просто отдых. Лето, любимая женщина, Кипрское море, забавные ребята с НТВ.

Наша попытка разбудить эмоции и добыть для Родины необходимую «картинку» и «лайф» проверенным путём провалилась. На предложение Вадима Сергей согласился, но нам разлил по полной, а себе — на донышке.

— Нет, — улыбался он нашим исканиям. — Я теперь другой… Думаю, вообще — продать яхту. А то лишние расходы. Чтобы покататься на яхте, необязательно иметь её в собственности. Можно арендовать.

Тимур что-то весело зашептал Вадиму — я расслышал только «Химкинское водохранилище». Да, я тоже видел там яхты, уродливо и комично выделяющиеся среди пейзажа двух депрессивных спальных районов Москвы.

Поехали на их виллу. Сергей показал нам небольшую коллекцию дорогих автомобилей и мотоциклов. Хорошая жена, хорошее имущество — движимое и недвижимое — что ещё нужно, чтобы встретить старость.

— Сюда, на Северный Кипр, попали случайно. Мы с Фаей ездили по разным странам, где-то жили по два года, где-то год. А сюда приехали — влюбились в эти места. Привезли детей, обосновались. Нам здесь хорошо.

Когда мы отсняли всю «картинку» и интервью, Фая нас накормила вкуснейшим ужином. Мы сидели на веранде, спокойно беседовали, и тут началась интересная дискуссия.

— А как же Родина? — начал я.

Сергей с Фаей странно переглянулись.

— А что Родина?

— В Россию не хочется? Навсегда вернуться. Снова там жить?

— Ужас, как не хочу в Россию, — поёжился Сергей, даже вздрогнул, видимо, вдруг всплывшим в его голове ассоциациям.

— ????

— А зачем? Зачем я ей нужен? Зачем она мне нужна? Одни тюрьмы, взятки… И рэкет.

— Какой ещё рэкет? — не понял я. — Всё уже изменилось. Этого давно уже нет.

— Да? — засмеялся Сергей. — Ничего не изменилось. Всё также.

— Какой ещё рэкет? Их уже не осталось. Вы, вообще, когда в последний раз были в России?

— В 98-м, в августе. И прямо в аэропорту у меня стырили кошелёк. А потом ещё и… Да ладно. Не хочу вспоминать! И сейчас всё также там.

Мы молчали и слушали человека.

— Россия, Россия, — Сергей смотрел в сторону и словно размышлял вслух. — Сказали бы мне в молодости, что буду так думать — дал бы в морду. А что мне там делать?.. Одни бандиты хорошо живут. Государство — для них, а не для простых людей. Россия — это место, куда не хочется ехать!

И снова посмотрел на нас.

— А здесь я — иностранец, но меня уважают и как бизнесмена, и как просто человека. Здесь я не быдло. Да и люди здесь не злые, не завистливые.

— Ну, вот у вас и дети уже не так хорошо на родном языке разговаривают.

— Нашим детям нужно хорошее образование, чистый воздух, — вмешалась Фая. — И всё это здесь есть. Я за их безопасность не беспокоюсь, если они в такое время пойдут гулять. А язык нужен будет — выучат.

— Ты молодой ещё, всё поймёшь, — сказал Сергей персонально мне. — Малейший кризис — и 90-ые вернутся обратно.

А прав был мужик про Родину. «Ничего не изменилось». Мы говорили с ним о разных вещах. Мы о форме, а он — о содержании.

Закон это право выбора. Ведь об этом в начале 2000-х не говорили — открыто не говорили — но предполагалось: права и свободы в обмен на защиту и безопасность. И где это всё? И свобода, и права, и безопасность.

Умный мужик.

Я же не спорил — хотел понять. Не спорил.