Мои останкинские сны и субъективные мысли

Та же Никонова… Потом увидел её настоящее лицо. Может, самая острая фаза весны закончилась. А, может, она привыкла — ну, скажите, как же ещё относиться к нижестоящему по должности? Как к личности??? Неужели, кто-то может не принимать эти первоканальные правила игры, насмехаться над ними? Как это — подчинённый может иметь свою точку зрения? Вот она начальник — значит, должна передвигаться по Останкино в сопровождении пышной свиты из шести-семи своих любимиц — на инспекцию вкалывающих крепостных вместе с ними, и поесть в столовую, и даже в туалет вместе с ними. А ещё она может устраивать на синекуры своих многочисленных родственников, подружек, подружек подружек, бывших любовниц мужа и сына его проктолога. Так ей полагается. По должности. Но вот, попадая к своему начальству — Константина Эрнста и его Семье — сама превращается в крепостную, в ничтожество. Безропотное, послушное, бесправное. Ожидая часами приёма у дверей его кабинета, будет сидеть тихо-тихо, стараясь слиться с узорами обоев. А представ непосредственно пред Его очи, превращается в ручного бандерлога без собственного мнения. Сидит перед этим большим босом, сжимая в потеющих ладонях кипы бумаг с чужими идеями и свою большую чёрную сумку, с которой, видимо, она даже спать ложится ночью. Трясясь всем телом от страха, что не сможет выплатить свои бесчисленные кредиты, что подставит своих многочисленных родственников, подружек, подружек подружек, бывших любовниц мужа и сына его проктолога. Да и, вообще, начальство надо бояться. Так ей полагается. По должности!

Единственная счастливая женщина на Первом канале — условно, счастливая: не понимаю, в чём здесь счастье, но так считают многие — супруга Константина Эрнста Лариса Васильевна Синельщикова. Не люблю трогать чужих жён, но с этой потерявшей от власти голову женщиной с замашками барыни другая ситуация.

В чём заключалось её счастье? Её счастье крайне осязаемо — это несколько компаний, которыми она управляет. Помимо рекламного агентства ООО «Мандарин», это ООО «Зеленая Студия», «Новая компания», группа компаний «ВИД», группа компаний «Красный квадрат», ООО «Оранжевая Студия», ООО «Красная Студия», Первое поле, «Синяя Студия», «Белая Студия», «ТехноСтайл», «Катапульта Продакшн». Это множество компаний производит до 80 процентов всего телеэфира Первого канала.[136] А Первый канал их покупает. По ценам, которые взбредут в светлые головы Константина Эрнста и Ларисы Синельщиковой. Такой вот высококреативный семейный бизнес.

Конечно, с точки зрения бизнеса естественно, когда бОльшую часть телевизионного продукта производят маленькие (или не очень) студиии-подрядчики, а большие телеканалы закупают у них готовые программы. Производственные компании более мобильны, а телеканалы сосредоточены собственно на вещании. Это мировая практика. Но не в российском случае. В России вокруг каждого крупного телеканала кормятся свои, близкие или полностью принадлежащие теле-боссу производящие компании и продюсерские центры. Компаниям со стороны, обычным журналистам или режиссёрам «с улицы» с их проектами вход закрыт. При смене руководства на том или ином телеканале сразу же меняется список избранных компаний. Это общероссийский бич, который исключает — и убивает — реальную конкуренцию и развитие на рынке производства телевизионных программ. Что и видно по эфиру.

Однако, у самой знаменитой «теле-семейки» всё это же получается ещё более пышно и грубо. То есть Эрнст и Синельщикова думают, что это выглядит «дорого и круто», но, в действительности — пышно и хамовато грубо. Мало того, что главы юрлиц — Эрнст и Синельщикова — муж и жена, так всё производство, оборудование, фактические адреса одни и те же. Правильно — всё, как в нормальной семье: в один котёл, всё перед глазами должно быть. Некоторые сотрудники Первого канала одновременно являются — юридически — сотрудниками и некоторых вышеперечисленных компаний, получают там зарплату, премии.