Мои останкинские сны и субъективные мысли

Когда мы с Владом и ещё с двумя «героями» нашего репортажа попали в руки парней из «Хезболлы», наш «плен» продолжался всего-то полчаса — и бойцы с нами беседовали очень корректно, вежливо. Проверили, отпустили. И… извинились (!) передо мной, что не могут пригласить (!) в гости (!) — мол, их родной квартал на юге Бейрута весь в развалинах. А уж журналюгой, трупоедом — как обычно бывает: всех под одну гребёнку — меня там ни разу никто не назвал. Поверьте мне. Даже когда снимали молодого парня, у которого во время взрыва оторвало обе ноги. Ему было очень тяжело, но, думаю, он понимал, что я делаю свою работу и не отвечаю за редакционную политику и умственные способности сотрудников «The Sun», «Твой день», «Life.ru» и «Ты не поверишь!»

Вообще, сама та война была странной. Я такую войну не понимаю. Посудите сами. Если при израильской бомбёжке или обстреле погибали мирные граждане, официальный Тель-Авив приносил извинения на уровне руководства страны — согласен, убитых не вернуть, но признают, сволочи, свою ошибку. А депутаты в парламенте и журналисты считали естественным разбирать все просчёты и ошибки своих военных. Например, когда бойцы «Хезболла» подбили флагман ВМС Израиля ракетный корвет «АХИ Ханит» («Копьё») типа «Саар-5», в Кнессете и в СМИ, несмотря на идущие военные действия, началось обсуждение этой «болезненной оплеухи Израилю». И быстрое расследование пришло к выводу, что «Хезболла» наказало израильтян за их раздутую самоуверенность и разгильдяйство. Суперсовременный корабль, построенный с применением технологии пониженного радиообнаружения «стелс», был подбит запущенной с берега китайской ракетой С-802 Silkworm образца 80-90-ых годов прошлого века. Такой корвет мог сбить и не такую ракету, но военные даже не задействовали средства ПВО, считая, что у противника нет серьёзного оружия. В результате, погибли 4 моряка, само судно до конца войны было выведено из строя, и израильтянам ещё повезло — так как 165 килограммовая китайская боеголовка не взорвалась. Я с удивлением читал в Бейруте на сайтах израильских русско- и англоязычных газет, как в их обществе открыто обсуждался этот результат беспечности военных и, вообще, о претензиях СМИ, парламентариев и обычных налогоплательщиков израильским спецслужбам, не располагавшим информацией о реальном вооружении «Хезболла». И никто это не то что не запрещал, а даже не заикался про «военное положение» и цензуру.

Конечно, тут были кровь и смерть. Но война эта показалась мне самой, если можно так сказать, корректной из тех, которые я видел. Да, действия Тель-Авива были очень жестокими и циничными по отношению к гражданским жителям Ливана, а «Хезболла» хотя и блистательно доказала, что, выбрав правильную тактику, можно достойно воевать с любой армией, но также опустилась до уровня своего противника — обстреливая неуправляемыми ракетами населённые пункты севера Израиля. И всё же.

В Москве решили всё-таки использовать «не нашу войну» для внутренних целей. На четвёртый день командировки Пётр Орлов обратился ко мне с ценными указаниями:

— Ты молодец! Всё очень нравится. Как вы там себя чувствуете?

Я представил его себе — сидит в кресле, положив ноги на стол. И чешет бороду.

— Денег может не хватить, Петя.

Накануне ужинали с коллегами с телеканала «Россия», корреспондентом Михаилом Солодовниковым, оператором Евгением Лагранжем, звукооператором Виктором Казаковым, и выяснилось, что их бюджет в четыре раза больше, чем у нас. А работа была, мягко говоря, полегче — только прямые включения с лайф-позиции у Beirut Media Center в правительственной зоне столицы. Эту часть города израильтяне не бомбили по договоренности с ООН. Коллеги жили там же, недалеко — в одной из самых дорогих гостиниц Бейрута. Мы же жили в более или менее нормальном отеле Bella Riva, но в самых дешёвых номерах. Холодную воду давали несколько часов в день. Мебели почти не было — писать приходилось лежа на полу, иногда по четыре материала в день. Экономили на всём, хотя и разрывались на съёмках. Нет, парни свой бюджет заслужили — ведь зона боевых действий. Но у нас после того ужина настроение испортилось. Влад упёрся — гостиницу будем менять, я не сопротивлялся. Правда, так и не переехали.

— Блин, как же нам отправить деньги? Банковский перевод очень трудно будет сделать, — задумался Орлов, умирая от жары в своём кабинете в Москве, и выдал любимую фразу. — Надо подумать! Будем решать.

«А я предупреждал, Петя. Мы же на войну ехали».

— Но, я о другом хотел… Про эвакуацию наших россиян — будь точнее в формулировках. Внимательнее. Понимаешь? — Орлов на что-то намекал, я его знаю. Намекал, как он всегда считал, очень тонко. — Мы своих не бросаем.

— Что? Кого не бросаем? В каком смысле?

— Ну, бл. ть?! Как?! «Русские своих не бросают»! Вот!

— Ааа! Понятно. Петя, ты знаешь — как готовятся эвакуировать россиян? Списков пока нет, люди не знают — как поедут, кто поедет…

— Нет, нет. Ты пойми. Это очень важно для руководства.

— Руководства канала?