Мои останкинские сны и субъективные мысли

— Нет, нет, нет, — замахал руками Мисбах. — Они другие. Мы их недолюбливаем, я тебе откровенно говорю. Они не патриотичны. Даже свою Родину не очень любят. Потому что у них очень долго была диктатура.[127] С ними демократию не построишь.

— Может договориться с сербами?

— Нет, а они националисты. Не будут они с нами на равных разговаривать и жить. Я не могу представить, что у меня может быть совместный с сербами какой-либо проект.

— А вы, косовские албанцы, не националисты? Здесь тоже за лояльность к сербскому по голове не погладят. По-сербски говорить опасно.

— Сейчас нет. Это было раньше, после войны. Люди тогда были очень озлоблены. Тогда был риск. А сейчас нет.

— Играете в баре сербскую музыку?

— Ух, ты, — крякнул от неожиданности Мисбах. — Нет… Даже не думали об этом. У нас больше джаз, рок — западное.

— А если сербы-посетители попросят поставить их песню?..

Мисбах задумался.

— Думаю, проблем не будет. Вот ты спросил и я понял, что ни с друзьями, ни с родными мы по-сербски не говорим. Мы все им очень хорошо владеем, но… Словно, стираем их из памяти. Бессознательно.

— Зато говоришь по-русски.

— Ну, по-русски — это конечно. С удовольствием, — заулыбался Мисбах. — Только практики нет. Но Россию я люблю. Только вот националистов сейчас у вас много… Как ты можешь жить сейчас в России, Эльхан?..

Вот — свой человек. Закончил московский вуз, про Россию знает не только по рассказам, допустим, необъективным. Бери и работай с ним, обрабатывай. Как делают американцы и европейцы. Ведь мир уже изменился: геополитическая борьба в основном ведётся экономическим, культурным «оружием». А ещё через собственный пример эффективной — а значит привлекательной, чтобы перенять, воспроизвести у себя — общественно-политической системы, чётко работающего, живого — не только в тексте президентского послания Совету Федерации — гражданского общества. А не количеством танков и нестиранных портянок. И не агитками неудовлетворённого Михаила Леонтьева…

Может не к месту вспомнилось, но вот пример с футбольным Кубком Содружества. Такой потенциал для государственного пиара. Да англичане этот турнир превратили бы в традицию, в инструмент культурного и политического влияния на множество стран, сделали бы из него новую Лигу Чемпионов, футбольное «Евровидение», а в России — команды посылают играть вторые составы, игры проводятся на искусственном поле с проплешинами, мячи отскакивают от потолка. Больше всего в этом турнире заинтересована московская милиция, которая собирается у стадиона клянчить денег у болельщиков команд из СНГ…

Контакты с сербами нам помогли наладить российские милиционеры, работающие в ооновской миссии в Косово. Особенно майор Алексей Козин, это опер ОМСН ГУВД по Ставропольскому краю, а ещё майор Владимир Белоногов из УВД Томской области и майор Сергей Маштаков из ГУВД по Алтайскому краю. В миссии они занимали различные посты, носили обычную российскую форму и оружие. «Картинка» с ними — «наши родные менты» в Косово — конечно, тоже впечатляла. Правоохранителей из России в Крае было около 40, а ещё 6 пограничников, и они в основном «курировали» территории с сербским населением Косова.

Главным среди наших милиционеров был Алексей Козин, официально — командир российского полицейского контингента в ооновской миссии в Косове (UNMIK). В начале — когда мы ему позвонили и встретились в нашем «штабе» — он тоже к нам настороженно отнёсся: удивился, откуда мы раздобыли его мобильный номер, хмуро отрезал, что «не имеет полномочий общаться с журналистами». Но после отмашки из Москвы, из МВД России, а особенно после нашей совместной пьянки — после его рабочего дня! — с Алексеем мы контакт наладили. Идею подсказал Фефилов:

— Для наших силовиков совместная выпивка — это святое. Многие проблемы решаются за столом, — делился Вадим любимым опытом.

Хотя милиционеры не соответствовали устоявшемуся стереотипу — хапуги-мента. Ребята они были уравновешенные, доброжелательные, знали иностранные языки. Работа у них была непростая — регион напряжённый, ни войны, ни мира, оружие, в том числе военная техника, изымалось у населения постоянно. За работой россиян их европейские коллеги пристально следили, но свои симпатии Алексей не скрывал:

— У сербов сейчас всё поставлено на карту. Им бы всех послать и начать воевать до последнего человека, — горячился майор за столом. — А этого нет. Не вижу этого желания здесь среди них. Смирились они с потерей Косова — сдались!

К братьям из России у сербов тоже были претензии: «предательство Ельцина» (как они говорили), пресловутый и жидкий «Бросок на Приштину» — «мы им поверили и остались». Это то, что я сам слышал от местных. После церемониально благодушно-ликующего приветствия с «настоящими славянами» — Антоном и Вадимом — оставшиеся со мной наедине сербы-косовары с жаром распекали всех бачушек[128]. Балканы…