Мои останкинские сны и субъективные мысли

Аида тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Потом потушила сигаретку с ментолом и сразу закурила новую. Этой сценой она продемонстрировала свою мысль: «Эльхан, какой же ты тупой!» Но вслух сказала другое:

— Так! Уясни! — раздраженно, но, мне кажется, не теряя надежды, начала она мастер-класс. — У Первого канала есть свой стиль. Наши зрители хотят видеть в эфире звёзд. Они доверяют их мнению. Это авторитеты нашего общества.

— Ага. Так, так…

— А Пугачёва, — взмахнула она одной рукой, а другой поднесла сигаретку к тонким губам, и вдруг запнулась от переизбытка почти поэтического пафоса. — А Пугачёва… Это же… это же… безусловный авторитет среди наших сограждан! Это же Пу-га-чё-ва! Это же рей-ти-нг! Её вся страна обожает! Ты представляешь — сколько людей она привлечёт к твоему… ррэпортажу?!

Я слушал и думал — она шутит. Вот сейчас выскочат из соседней комнаты коллеги и станут надо мной смеяться. А я не смогу им доказать, что слушая Аиду, всего лишь подыгрывал ей.

На всякий случай я сделал паузу.

Она не шутила. Ничего не произошло.

К тому же, имя Пугачёвой Аида произносила с трепетом в голосе, заботой. Нежно. А по телу в этот момент пробегали еле заметные судороги восторга. Словно она держит в руках икону «Апостолы Пётр и Павел»[140]. Или собственноручно бальзамирует тело Владимира Ильича Ленина — прямо в Мавзолее.

Она не шутила. Это был атас!

— Какое она имеет отношение к Великой Отечественной войне?

Аида тяжело, откровенно вздохнула. Почти застонала.

— Ну, скажет что-то о войне! Главное — чтобы она что-то сказала! Ты понимаешь?? Пошли факс с просьбой о съёмке, понятно? А потом надо будет тебе поговорить с её помощником. Я дам тебе его телефон… Нет, нет, нет! Ты пошли факс. А с помощником я сама поговорю! Если нам повезёт, она согласится. Потом придумаем вопросы…

Позже я узнал — Пугачёву на Первом доставали все редакции по любой теме. Долго. Упрямо. А та упрямо отказывалась. Пугачева для этих людей — это эталон жизненного успеха. Этот Брежнев попсы — их кумир. Авторитет. «Безусловный авторитет среди наших сограждан!» Ну и, конечно, Эрнст не воевал с Пугачевой… Знаменитость, с которой у Эрнста или его жены начиналась война (обнародованная война до последней капли крови), умирала для эфира Первого канала — вдруг, но также вдруг, неожиданно могла и воскреснуть — как только у неё начинался мир (обнародованный мир до гробовой доски) с этой семейкой… С Пугачёвой они не воевали. Ну, потому что для Эрнста и его жены Пугачева тоже эталон жизненного успеха. Кумир. Авторитет.

— Аида, я не буду звонить, писать смс, отправлять электронные и бумажные письма Пугачевой. Факс я тоже не собираюсь ей отправлять! И даже телеграмму.

— Как это? — она застыла и, наконец, посмотрела на меня.

— Да что это такое, а?! Какая нафиг Пугачева?!

Пока Аида сидела, застыв с широко открытыми глазами и наполняя комнату запахом ментола, я ретировался.

Звёзды — это для них главное. Это — боги! Навязанные, назначенные кумиры. Звёзды — по любой теме. Артистки, певички, юмористки. Артисты, певцы, юмористы, выглядящие и ведущие себя как артистки, певички, юмористки. Актёришки и актёрки. Обилие звёзд. На всех телеканалах-каналах. Искусственные, карманные, послушные. Всегда готовые. Свои!

В основном — бездарности. Редко — очень-очень редко — продавшиеся художники. И уже не художники. Их держат на крючке. Они нужны. Отвлечь. Увести в сторону. Иллюзия смысла. Иллюзия жизни. А когда надо — поддержать. Тех, кто их назначил. «Безусловным авторитетом». Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

Часа через два после нашего разговора, мне снова пришлось столкнуться с Аидой — хотел курить, пришлось покинуть комнату.

Она сидела на том же диване и даже — в той же позе. И тут у нас произошла профессиональная дискуссия — почти научная.

— Эльхан, Эльхан, ты можешь объяснить… ну, как бы… что не так?

— Аида, это же так называемый «большой репортаж», тематический, так? Здесь должны быть реальные истории, много полевых съёмок. Живые истории людей, жизнь которых война изменила. Некоторые истории я уже нарыл. Я готов обсудить их.

— А Пугачёва? — обиженно попросила она.

Какое-то время мы молчали и смотрели в глаза друг другу.

— А она что — воевала? Или была интернирована? Или в концлагере сидела?

— Ну, почему ты так, а?! Это же шанс получить интервью со звёздами — с большими звёздами — для такой темы. Про войну. Они не откажут. Вот у нас в программе «Пусть говорят» мы делали однажды выпуск про Победу, 9 мая. Так согласились прийти даже такие люди, которые нас обычно посылают.

— Ну, так то ток-шоу, — сказал я, едва не добавив «ваше дебильное».

— А что? Нельзя для… ррЭпортажа записать звёзд. Это же — самое важное!

— То есть репортаж будет состоять из «говорящих голов» Пугачёвой, Киркорова, Валерии?.. С Игорем Крутым Эрнст ещё воюет?