Мои останкинские сны и субъективные мысли

По её мотанию головой получалось, что последние два предложения-мысли адресованы были коллеге. Как я понял, моё будущее Никонова считает априори неинтересным. Хотя, она права — с ними я стану ещё более неадекватным.

— Конечно! — выходит из себя Олег. — Все условия для работы! Да у нас был минимум необходимого. Всё на коленках делали. Экономили на спичках! Куда-то все эти условия пропадали, не дойдя до нас. Дорого и круто!

— Нет! Нет! Вы выполняете заказ! Не верю! Не верю! Не верю!

Истерика бывшей начальницы взрывает Олега.

— Как вы понять не можете?! Люди не рабы! Не стадо баранов! Вы вышвыриваете людей, работников, словно это мусор, хлам. Отдали бумажку, дали, извините, пинка — до свидания! И ТК для вас — хлам! Потому что привыкли к покорности некоторых коллег. Привыкли! Привыкли! Чего вы добились? На нас с Эльханом сэкономили по паре сотен тысяч. И на других также! И не важно — какая репутация у федерального телеканала. Государственного! С бюджетной финансовой подпиткой! Лицо страны! Вам не хватает от ваших остальных дел?! Можно было бы встретиться с сотрудниками, извиниться, уволить по закону — простое человеческое и правовое отношение! Так нет! А вот мы вам ответили — и вы сразу: ой, кто-то их на это подбил! Будто мы дети и сами не можем понять, что права надо защищать! Не просить! А защищать! Защищать!

Никонова сидела в страхе, съёжившись, схватив со стола и крепко прижав к верхней части грудной клетки свою сумку, от которой я не отрывал в надежде взгляда — большую, чёрную, таинственную сумку.

Женщину спас доктор. Он снова предупредительно громко вздохнул, акцентировав наше внимание на выражение его лица — лица средневекового страдальца, замученного пытками. Потом медленно повернул голову к Олегу, и, уже не скрывая своё образование, излил, едва не добавив в конце мысли слово «пациент»:

— Вы слишком перевозбуждены сейчас!..

Потом откинулся на спинку стула и сказал толи как почти психолог, толи как почти поэт.

— Обуздайте своё эго!

Слово «эго» он произнёс громко, нараспев. Получилось «эййй-гоооууу».

Мне стало смешно. А у Олега заблестели глаза — контекстуальное «пациент» ему не понравилось, я его характер знаю. И он быстро — за три выдоха — ответил длинной фразой-издевательством.

— Исходя из принципов социально-когнитивного поведения субъекта, который как сам воздействует на среду, так и испытывает обратное влияние, моё сублимированное эго нисколько не настроено враждебно к окружающему миру и в частности к Вам. Думаю, Вы допускаете простейшую фундаментальную ошибку атрибуции, и причина, в первую очередь — в диссонировании выбранной Вами модели общения с собеседниками, то есть с нами, недооценке обусловленности ситуационных влияний, а также в Вашей проблеме адекватного восприятия окружающей действительности и собственного организма.

Лицо Курпатова вытянулось и стало продолговатым — сделало попытку понять услышанное, но быстро утомилось. Может, он излишне привык к телевизионным ток-шоу с подсадными пациентами-артистами, которые с восторгом смотрят ему в рот, только потому, что он провозглашен «известным специалистом в области психологии, психотерапии и сексопатологии»?.. Не знаю — не хочу тоже допускать фундаментальную ошибку атрибуции…

Никонова же, с надеждой следившая за этим лицом психиатра, тоскливо посмотрела на стол и ещё сильнее прижала к груди свою сумку.

— А Вы что — увлекаетесь психологией? — расстроился доктор.

— Увлекаетесь, возможно, Вы. А я её изучал, — ещё больше огорчил его Олег. — Хотите об этом поговорить?

После этого Курпатов, обиженный, молчал оставшиеся несколько минут разговора.

Теперь я уже хохотал. А ведь психотерапевт ещё хорошо отделался — мог, ведь, получить профессиональный джеб от коллеги.

Начальству больше нечего было сказать. Руководителю Студии спецпроектов Первого канала оставалось вцепиться за последнюю соломинку.

— Нет, вы меня не убедили, — уставшим голосом, опустив глаза, зашуршала она. — Все-таки, продались кому-то. Чей-то заказ выполняли.

Курпатов не реагировал, и я сам помог даме.

— Послушайте, я лично и не собирался Вас переубеждать. Если Вы так считаете, продолжайте на здоровье. Прощайте!

Поднимаюсь и ухожу. Беспокойный пенсионер-дачник из Службы безопасности Первого канал, что-то прокричав в телефонную трубку, бросается за мной. Преследовал до комнаты милиции, оставаясь на безопасном для себя расстоянии в десять метров…

Догадываюсь, почему Наталье Никоновой нужен был тот «предметный диалог» и почему наша бывшая начальница вначале пугливо заискивала, потом, успокоившись, в Максе перешла в смелую атаку.