Мои останкинские сны и субъективные мысли

Эту утку — про то, что гендиректор и официальный совладелец ДОН-Строя Максим Блажко зять мэра Москвы — я уже несколько раз до этого слышал. Говорят, что начальство в компании и не думает опровергать этот нелепый слух, чтобы рабочие ещё больше боялись протестовать.

Бастующие на нас очень надеялись. Просили не уезжать.

— Вот если бы Путин про нас увидел. Он хороший. Он не знает, что в стране такое творится.

Представители ДОН-Строя наотрез отказывались комментировать ситуацию. Пресс-секретарь компании Екатерина Вертячих через своего секретаря (!) передала, что очень занята: «Она на конференции, потом у неё будет важная встреча». У меня был номер мобильного гендиректора компании. Звоню ему:

— Добрый день. Извините, это Максима Блажко?

— Да-да, — весело ответил телефон.

— Меня зовут Эльхан Мирзоев. Я с НТВ. Можем с Вами записать интервью по поводу…

— Извините, извините. Очень плохо слышно. Кого Вы спрашиваете?

— Вас, Максим.

— Нет, нет. Вы ошиблись номером, — на другом конце провода генеральный директор строительного гиганта Москвы малодушно стал менять голос.

— Максим, Вы же сами этот номер мне давали…

— Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа сети, — ответил мобильный.

Неожиданно нагрянул ОМОН. Рабочих стали бить дубинками, прикладами, а упавших — ногами.

Перед нами выросла фигура офицера. Движения быстрые. Взгляд наглый, пренебрежительный.

— Так! Камеру убрать. Кто такие?

— Мы с НТВ, — опешил наш оператор.

— Убирайтесь отсюда вон! Быстро! Кассету мне дай.

«Он думает — он из службы безопасности президента!» — мелькнула у меня мысль.

— Так, руки уберите от камеры. Мы здесь стоим, снимаем и будем снимать.

— Я сейчас обоих заберу.

— Поехали.

— Это частная собственность.

— Это улица. Это не частная собственность. Сейчас Вы будете это объяснять своему руководству и прокуратуре, — я стал набирать номер на мобильном.

— Ой-ой-ой. Не надо! Не надо, пожалуйста. Не звоните! — офицер неожиданно весь съёжился.

Я даже не ожидал такого превращения. Кто же со мной только что разговаривал? Нагло и пренебрежительно, а?

— Не звоните! Очень Вас прошу! Меня потом замучают проверками.

— Вы понимаете, что превышаете свои полномочия и препятствуете нам осуществлять профессиональную деятельность.

— Ну, мне приказали — я делаю. У меня семья. Не надо никуда звонить, пожалуйста.

«Что же ты сейчас вспомнил? А у этих людей семей нет?»

— Ну, я больше не буду! Честно! — ещё недавно мужественный и дерзкий офицер привел мощный детсадовский аргумент.

— Ваши имя и должность.

— Сергей Шарпар. Командир роты ППСМ ОВД «Строгино». Не звоните, пожалуйста. Мне приказали. Затаскают, ведь.

Слева у автобуса с омоновцами увидел какую-то свалку-потасовку, кто-то надрывно матерился на всю улицу. Мы с оператором побежали туда. Людей забрасывали в автобус. Я протиснулся к двери автобуса и вижу — в проходе в ногах у бойцов лежит на спине Виктор Тюлькин. Но продолжает сопротивляться. Руками и ногами.

— Парни, вы что делаете. Это же депутат Государственной Думы! — крикнул я омоновцам.

Бойцы опешили. Депутата отпустили и быстро ретировались. Их добычей стали только шестеро рабочих. Забастовка продолжалась.

Посреди улицы стоял подавленный Олег Шеин с очень красным лицом:

— Что случилось, Олег Васильевич?

— Мне по морде дали, — растерянно признался Шеин.

Уменьшившийся в росте командир роты ППСМ ОВД «Строгино» всё еще неуклюже бегает за нами по пятам. Теперь он очень вежливый и заискивающе отвечает на мои вопросы. От кого из высокого начальства исходило указание, он не признался — боялся; а, возможно, и не знал. Но активисты левых организаций выяснили, что омоновцы приезжали по устному указанию заместителя начальника ГУВД Москвы генерал-майора Валерия Карнаухова. Так милицейское начальство решило помочь своим друзьям из ДОН-Строя. Без шума… Не получилось.

Видимо, наша съёмочная группа была, как кость в горле у руководства компании, и мешала им поступить с недовольными так, как они привыкли это делать раньше. К нам вразвалочку подошел необычный начальник автобазы Мюрат Кедиа. И мне:

— Пошли, отойдем, земляк. У меня дело к тебе.

— О! Как раз Вы мне на камеру и скажите точку зрения работодателя.

— Пошли, поговорим. Потом сделаешь свой фильм.

Отошли в сторону.

— Слушай, тебе это надо?

— Не понял. Что это?

— Послушай! — он повысил голос. — Они тебе кто — родственники, друзья? Что ты здесь торчишь? Тебе это надо?

— Вы послушайте! Это моя работа. Да и вы здесь рабочих заставляете трудиться без зарплаты. Они же не требуют чего-то нереального! Только нормальных трудовых отношений. В рамках российского законодательства. Интервью будет?

— Да они — бараны. Им так и надо! Потом они ещё ответят за все это. Пидоры.

— Ваша позиция понятна. От меня — что Вы хотите?

— Братан, мы же земляки с тобой. Это их свои проблемы. Давай решим всё с тобой по-братски.

Потом пристально посмотрел мне в глаза. И о чем-то подумал. Я заметил, что зрачки у него расширены.

— Сколько?

— Что — сколько?

— Десять штук хватит?

— Что? Десять штук?

— Десять тысяч долларов хватит? И ты уезжаешь…

— Вы серьезно мне деньги предлагаете?