Мой отец генерал (сборник)

У «Богемы» своя не простая судьба. Ее тягали из рук в руки арендаторы. Одни хотели сделать из «Богемы» шикарный ресторан с белыми накрахмаленными скатертями, другие – столь же торжественное для посольских гостей. Поначалу кафе делило с кинотеатром один барак: ему строили козни, его поджигали. «Богеме» пришлось завести себе крылышки. Пчелкой-хиппи она порхала над поселком, опускаясь то на полянку поближе к корпусам с отдыхающими, то на набережную. Последнее пристанище – вполне с артистическим интерьером, изогнутыми габриаками и старым черным пианино, – кафе обрело в глубине тенистого парка (в оные времена литфондовского), по чьим тропинкам на протяжении многих лет спешила, торопилась к морскому прибою советская «письменниковская» элита. Сегодня «Богеме» без генуэзских стен и парусиновой крыши не страшно ничего, кроме дождя, хотя и в ненастную погоду, отважно подставляя под косые ливни свои сухие полынные букеты, она укроет под соседними кронами парочку заскочивших обормотников.

Известно, что вначале было Слово. Лично для меня это стало понятно через Анну. У нее власть над словом, даже сговор. Слово смотрит ей в рот. Своим магическим, то есть имеющим силу и чары, голосом она одевает слово, да что там слово, каждый слог в подходящие ему одежды. Безупречно! Написанное слово она переводит в услышанное. Услышанное первозданно автором – Аполлинером, Верленом, Гумилевым. Идеальный проводник их поэтической речи. Голос уникальный. Голос – Свет. Взрастающий клинком меча с наковальни души. На такой голос выберешься из самого гибельного лабиринта.

Она берет гитару. Крепко обеими руками. Руки – не тонюсенькие веточки. Руки, знающие свое ремесло. Надежные. Руки-весла. Ладные весла для гребли по волнам, бросающим в лицо пригоршни соленых брызг. «Это, синьор мой, волна морская». Гитара – парус. Пройтись по струнам – перебрать канаты. Натянуть паруса. Парус поставлен по ветру. О, мы будем плыть милями! Мы поплывем над Александровским садом, где никогда не виденный нами, но обещанный кораблик Бродского будет следовать за нашим парусом в фарватере, проплывем под мостом Мирабо, махнем рукой перевозчику-водогребщику и в конце концов окажемся в доме царствующей луны. Шахматные фигуры в углу, набрав в легкие побольше воздуха, вот-вот объявят шах даме-бессоннице. Полная луна легко опустится в джонку к китайскому поэту и его подруге – изнеженной хризантеме. Еще чуть-чуть... и, вибрирующий лунной дорожкой, луч поэзии коснется наших ресниц.

В доме Максимилиана Волошина разрешили снимать только на рассвете. Армен снял фильм «Час ученичества», в котором Анна Смирнова читает Марину Цветаеву. Те, кто видел этот фильм, сразу поняли, ощутили, что та – в янтарных бусах и серебряных кольцах – приходила на заре в дом к Максу. Кто, как не Марина, прозреет твою судьбу:

Час ученичества! Но зрим и ведом.
Другой нам свет – еще заря зажглась.
Благословен ему грядущий следом.
Ты – одиночества верховный час!

Серебряное сердце России. Наваждение длится. Анна читает. Но как? Как она это понимает. Не в нашу плещущуюся в тазике мерку, а в ее – Маринину морскую семибальную меру – волну. И нас поднимает за вихры на гребни Хокусая. О, как мы высоко и как мы счастливы в эти мгновения!

Сценка в саду у Рахманинова: после ночного концерта Шаляпина Рахманинов, взволнованный, ходит по саду: «Как Федя меня вчера утешил! Как изумительно он произнес: „Вы сгубили меня, очи черные“. Мне теперь хватит этого воспоминания по крайней мере лет на двадцать».

Каждое выступление Анны – ну почему так редко? – заряд на долгие месяцы. «А на улице снег... а враги мои прочь...»

О, какое за это спасибо!

«Один из самых прекрасных и богатейших голосов России. Увы, невостребованных в наше бездуховное время», – одинокий голосок грустного слушателя из страны зазеркалья с чатов и форумов.

Но если уже начался концерт, то Анна – не скупа, дает насладиться пением и чтением сполна. Хотите – она будет петь хоть всю ночь. Да что одну ночь? – и вторую, и третью. Да только кто там поднимается на эстраду? Расторопный администратор вежливо, но необратимо тянет микрофон на себя: «Друзья, мы бы и рады подольше, но задерживаем персонал... гардеробщицы, электричество... надо освобождать... до следующего...»

После выступления с Анны градом пот. Это небесная влага изнутри, охлаждающая ее мотор – сердце, запущенное на максимальные обороты и пущенное в расход. Мотору ничего не остается, как стучать. Мотор стучит громко и часто. По дороге завернуть в аптеку за таблетками, замирить сердечное цунами.

– Так, ты приходи завтра.

– Ты отдышись, передохни хоть денек.

– Там все отдохнем.

– Анюта, уймись.

– Приходи, приходи, и Армен так будет рад... Ну что, придешь?

– Конечно приду, только ты ничего не готовь...

Смеется...

НА ОТКРЫТОМ СЕРДЦЕ