Мой отец генерал (сборник)

В Киевском округе у нас у первых началось строительство новых аэродромов. Намечалось создание более 150 аэродромов в полосе границы с Польшей: Ковель – Львов – Черновицы, на 1000 км, и вглубь за Днепр: Бахмач – Прилуки – Пирятин – около 1200 км; на этой территории должны были базироваться 39 авиационных полков: истребители, штурмовики, бомбардировщики, разведчики, связь, транспортная авиация. На старых аэродромах укладывали новые бетонные взлетно-посадочные полосы. На эти работы привлекли все местное население.

Переучивание и освоение современной техники шло медленно. На новых Миг-3 часто отказывали двигатели в воздухе. Лопатки надува заедали, что вызывало возгорание мотора. Последние бомбардировщики типа П-2 к нам не поступали. Летчики летали на старых СБ, рассчитанных на одну тонну бомбовой нагрузки. К началу войны весь летный состав истребителей летал на старых машинах И-25, И-153, И-16, на которых, к слову сказать, летчики впоследствии умело воевали.

В последних телеграммах от наркома говорилось, что Германия в ближайшие дни нарушит нашу государственную границу, но мы должны не поддаваться на провокацию и не нарушать Договор о ненападении, заключенный между СССР и Германией. Огонь по вражеским самолетам первыми не открывать. Все, кто был связан с обороной нашей территории: жители пограничных зон, сами пограничники, командиры воинских частей, – знали, что вот-вот Германия нападет на Советский Союз. Уже с начала весны 1941 года, да и раньше, со стороны немецкой авиации, под видом потери летчиками ориентировки в приграничной полосе нашего округа, отмечалось много нарушений. Только за один май было зафиксировано более 50 нарушений воздушной границы, на земле задержано 113 шпионов и диверсантов с радиостанциями, большинство из которых были жителями Западной Украины.

Всю весну Е. С. Птухин находился в Москве, занимаясь вопросами организации ПВО страны. Я в Киеве подчинялся непосредственно командующему Г. К. Жукову. И вскоре получил от него категорический приказ: во что бы то ни стало посадить немецкий самолет на наш аэродром. В те дни на аэродроме Броды я как раз разрабатывал с летчиками варианты имитации ложных атак без открытия огня.

Надо сказать, что система ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь) в то время была исключительно несовершенна. Никаких радиолокационных станций. Проводя учения, я лично вылетал с аэродрома Броды курсом вдоль нашей госграницы от Черновиц на юге до Ковеля на севере. Так вот, оповещение о моем полете поступало спустя только двадцать минут после моего приземления. Информация передавалась по телефону через всю систему войск округа.

В конце апреля поступил сигнал о том, что вражеский самолет, нарушив государственную границу севернее Ровно, с курсом 90 градусов, удалился на нашу территорию. Как установили впоследствии, самолет дошел до аэродрома Борисполь, восточнее Киева, и уже возвращался. С таким опозданием мы получили донесение.

Я немедленно дал команду поднять в воздух все истребительные полковые и дежурные звенья с аэродромов Фастова, Проскурова, Бродов и Львова. В воздух стартовали более пятидесяти истребителей И-6 и И-153. Наши летчики атаковали нарушителя ложными атаками. Немцы шли на Ю-96 – старом бомбардировщике, переделанном под гражданский самолет. Они все время отклонялись от наших ястребков, теряя высоту, и подошли к Ровно на высоте 1000 – 1400 м. Неожиданно у них сдал один мотор, и самолет стал быстро снижаться. В конце концов, им пришлось приземлиться на фюзеляж на поляне, где по случаю косил траву крестьянин, а его лошадь паслась на опушке леса. Экипаж фашистского разведчика состоял из двух человек, переодетых в гражданское. После посадки они сразу включили подрывное устройство восьми длиннофокусных фотоаппаратов, из которых взорвались только шесть. Немцы стали совать крестьянину пачки советских денег, одновременно угрожая пистолетом и требуя, чтобы тот довез их на телеге до границы. Но парень оказался не прост. Зная немного по-немецки, он заверил, что согласен и должен только пойти за лошадью, которая пасется неподалеку. Оставив немцев с телегой и в дураках, сам на лошади ускакал в лес.