Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Теннант путешествовал по свету и собирал бабочек. Он был богат и независим. Как многие англичане с международными связями он предоставил себя в распоряжение Интеллидженс Сервис — в этом случае в качестве контакта к отцу. Родители разъяснили мне, что немало англичан за границей сотрудничают с секретной службой, поскольку это воспринимается как естественный долг по отношению к своей стране — установка, редко встречающаяся в Германии. Мои родители сожалели об этом, признавая, однако, что немецкие профессиональные дипломаты не слишком побуждают земляков с международными связями предоставлять в распоряжение «службе» свои знания, наблюдения и связи. Отец полагал, как раз торговые агенты, журналисты, ученые и т. д. зачастую располагают лучшим знанием страны пребывания и ее отношений, чем карьерные дипломаты, задерживающиеся, кроме всего прочего, «на должности» в стране, где они были аккредитованы, всегда лишь относительно короткое время. Впрочем, представители экономики жаловались уже тогда на недостаточную поддержку их экспортных усилий дипломатическими филиалами рейха за границей.

Другой англичанин, Томас П. Конвелл-Эванс, называл себя «профессором», так как был приглашен на гостевую профессуру в Кенигсбергском университете в Восточной Пруссии. Внешне — довольный, подвижный и любезный человек, свободно говоривший по-немецки. Его научной специальностью была, насколько помню, английская литература. Эта «крыша», как называют «деятельность под прикрытием» в разведывательных службах, позволяла ему вступать в самые различные контакты повсюду на свете и активировать их в интересе его страны. По оценке отца, Конвелл-Эванс занимал сравнительно высокий ранг в Интеллидженс Сервис[74]. Мы, дети, легче находили контакт с ним, чем со сдержанным шотландцем. В Лондоне он часто появлялся в посольстве.

Лучше всего мы ладили с де Бриноном, так как он не обходил нас вниманием и занимался с нами. После 1940 года он стал послом правительства Виши в Германии. Для Франции это был хороший выбор, так как продолжительный тесный контакт с отцом обеспечивал де Бринону наилучшие возможности эффективно представлять интересы своей страны перед германским правительством. Вслед за «Libе́ration» его ожидала на родине расстрельная команда. Отец пишет о нем:

«Характерным было замечание, сделанное мне послом де Бриноном в день встречи в Монтуар: “Мы не проиграли войны. Мы всего лишь не хотели драться!”».

С назначением отца «особым уполномоченным по вопросам разоружения» гостей у нас прибавилось. Прославленного автора передовиц изданий Ротермера, Уорда Прайса, я уже упоминал. Теперь появился Ротермер собственной персоной. Он вел себя, как невозмутимый и достойный представитель империи. Лорд Ротермер и лорд Лотиан, обоих я хорошо помню, являлись, среди прочих, партнерами отца по переговорам в ходе широко задуманной попытки поставить германо-английские отношения на более доверительную основу. Пресса Ротермера проявляла в этом смысле активность. Совсем другим типом был лорд Ллойд, производивший, как мне помнится, жесткое впечатление. В то время он еще не выглядел агрессивным противником Германии, каким показал себя позже. Любопытно было бы узнать, что должен был думать лорд Лотиан, когда ему, как британскому послу в Вашингтоне во время войны, пришлось, с подачи Черчилля, заняться распродажей Британской империи. Каковы были ощущения британского «ястреба» лорда Ллойда, пропагандировавшего войну против Германии, когда он во время войны протестовал перед Черчиллем против бесцеремонности, с которой правительство Рузвельта принуждало британцев расставаться с капиталовложениями за границей, чтобы оплачивать американские поставки?[75]

Многие иностранные посетители в Далеме искали контакт с отцом, новым актером на дипломатической сцене, о котором быстро разошлись слухи, что он, в известном смысле, являлся доверенным человеком Гитлера! Желали выяснить, что он может предложить и как нужно оценивать политику Гитлера. Отец понимал свою роль, без устали предлагая соглашение. Беседы в Далеме подтверждали немецкое желание договориться с Великобританией и Францией в самом широком смысле.